— Вы первый живой человек, которого я здесь встретил. Я кое-кого ищу… Он жил здесь очень давно и дружил с моим дедом. Вот.
Виктор протянул старику фотографию. Тот неторопливо полез в нагрудный карман за очками, медленно нацепил их на нос и вгляделся в снимок. Потом повернулся и внимательно посмотрел на Виктора.
— Нет, таких не знаю, — сказал старик наконец.
— Эх. А может, знаете кого-то, кто знает?
Он покачал головой:
— Никого. Здесь все новые. Землю выкупили, все старое снесли. Никого не осталось. Лет-то сколько прошло.
— Да. Ну что ж, попытаться стоило. Спасибо!
Виктор повернулся, чтобы уйти.
— Да погоди, — сказал старик. — Торопишься? Сядь, расскажи, что у тебя за дело. У меня все равно не клюет. Может, что и вспомню.
Виктор послушно сел рядом на бревно и стал рассказывать. Хотелось коротко, но почему-то вдруг вспомнилась и рыбалка, и походы, и гитара, на которой дед бренчал, пока пальцы не перестали слушаться. Старик внимательно слушал, иногда задавал вопросы, иногда усмехался вместе с Виктором.
— И что, ничего, кроме этой фотографии не нашлось?
— Нет, — Виктор покачал головой — Мы потом с сестрой все бумаги просмотрели. Может, Мигель где еще и был, а мы не поняли и не узнали. Дед Лео ведь о нем не говорил.
— А сейчас, значит, зовет… Ты вот что, дай-ка мне свой номер, я, если что узнаю, тебе позвоню.
Он позвонил через две недели, когда Виктор снова был у матери. Дед Лео уже не вставал и почти все время молчал, глядя куда-то внутрь себя. Мать он не узнавал. Виктора тоже. Только когда они подходили к нему и называли себя, в его глазах вспыхивало какое-то понимание.
— Виктор, здравствуй. У меня тут кое-то есть для тебя. Альбом старый нашелся. Ты в Москве?
— Нет, у деда.
— Так я тебе завезу. Скажи, куда ехать.
Седой посетитель вошел в квартиру и неловко поздоровался. Из кухни выглянула мать. Из гостиной — Вика. Руки старика были пусты.
— А где же альбом? — спросил Виктор.
— Да нет у меня альбома… Такое дело… Я и есть Мигель.
Мама протестовала, но Виктору и Вике удалось ее уговорить. Мигель прошел в комнату к деду и молча сел на табуретку у кровати. Глаза деда Лео повернулись к нему.
— Мигель, — улыбнулся дед. — Здравствуй, Мигель.
— Здравствуй, Лео. Столько лет…
— Не надо. Не об этом. Я почти забыл. Расскажи мне, кто я, Мигель.
Дед Лео протянул ему руку. Мигель сжал его ладонь в своей и начал рассказывать…
— Мы выросли вместе, — говорил Мигель уже на кухне. — Были не разлей вода. Дрались, ругались, хулиганили, что только мы не делали… Жили двумя домами, как братья. То я у него ночевал, то он у меня. Так вот все было. Поступать вместе хотели. А потом кое-что всплыло… У Лео сестренка была, красавица. Я и стал за ней ухаживать. Она не возражала. Лео не возражал. А вот моя мать была против, аж до криков. Угрожала из дома выгнать. Я разозлился и сказал — хорошо, уйду, буду жить у Лео и Кристины. Тогда она заплакала и во всем призналась. Сказала, что мы с Лео — братья. А значит, и Кристина мне сестра. Я побежал к Лео, рассказал ему. Сказал гадость о его — о нашем — отце, он в ответ оскорбил мою мать, и понеслось. Мы столько друг другу наговорили… Утром я уехал к дяде, не мог там оставаться. И больше мы ни разу не виделись. Только сегодня помирились.
— Так это что же, получается… — мать ахнула.
— Да, я ваш дядя. А вам, ребята, двоюродный дед.
Над столом повисло молчание.
— Круто, — сказала Вика. — Всегда хотела большую семью.
Она улыбнулась, и ее улыбка облетела всех сидевших на кухне.
— Наташа! — позвал из комнаты дед Лео. — Доча, чайку принеси! Я вспомнил, я люблю с сахаром!
Четверо за столиком рассмеялись. Потом было трудно, и грустно, и дед Лео ушел, потому что нет лекарства от старости. Но в тот момент они, все пятеро, были счастливы и точно знали, кто они такие.
Про Красную шапочку
— Понимаешь, я просто обязан тебя сожрать.
Волк стоял над бабушкой и мял в руках шляпу. Ему было неловко.
— Мой консультант по питанию говорил, что мне нужно есть больше овощей…
— Это я что же, овощ?! — возмутилась бабушка.
Она лежала в кровати под клетчатым пледом. В руках у нее дымилась кружка глинтвейна, исключительно в лечебных целях.
— Нет-нет, что ты! Он был дурак. Я его съел.
— Молодец, — кивнула бабушка.
— Но теперь я должен съесть тебя.
— Хм…
Она шумно отхлебнула глинтвейн.
— Понимаешь, мой гуру говорит, ты — то, что ты ешь. И когда ты ешь, ты обретаешь свойства съеденного. Я съел дурака, и от этого поглупел. Теперь мне нужно съесть кого-то по-настоящему мудрого.
Бабушка залилась румянцем.
— Ой брось. У нас в деревне есть люди куда мудрее! К тому же, по твоей логике, после всех съеденных мною пирожков я должна уже сама стать пирожком.
— Ты очень аппетитная, — согласился волк.
— Проказник! — бабушка кокетливо шлепнула его по лапе.
— Почему бы тебе со мной не выпить? — предложила она. — Заодно расскажешь, зачем тебе моя мудрость.
Волк пожал плечами. Он был очень голоден, глинтвейн пах очень вкусно, а бабушка никуда не убегала. Он начерпал кружечку, прихватил корочку хлеба и подтянул к кровати табурет.
— Ну, значит, дело такое…
— Бабушка! Ты одета? Это я, со мной дровосеки, попить просят.
— Дерни за веревочку, внученька, дверь и… ик! откроется!
Дверь скрипнула. Трое здоровенных мужиков с топорами протопали на кухню. За ними обнаружилась миниатюрная девушка в красной шапочке.
— Бабушка! — она подозрительно повела носом. — Почему у тебя так пахнет вином?
— Я в лечебных целях, внученька.
Девушка подошла ближе.
— Бабушка, почему у твоей кровати две чашки?
— Так чтобы дважды не вставать, внученька!
Девушка подошла почти вплотную.
— Бабушка! Почему у тебя глаза так сияют, а из-под чепчика волосы выбились? Это Ганс-мельник опять к тебе шастает? Я же говорила, он тебя просто использует!
Бабушка всплеснула руками:
— Ну что ты, внученька, он уже давно отлучен от дома. У меня просто температура…
— Мне показалось, ты с кем-то разговаривала.
— … и галлюцинации на почве жара. Знаешь, что мне привидилось? Говорящий волк в шляпе!
Девушка улыбнулась и явно оттаяла.
— Ох, бабушка, с тобой не соскучишься!
— А что? Зато, есть с кем поболтать.
Девушка хотела сесть на кровать. Бабушка подняла руку:
— Погоди-ка, милая. Принеси мне холодной водички из колодца, тряпочку на лоб положить. Надо же сбивать это несчастье.
Девушка вышла, напоследок обведя комнату подозрительным взглядом. Бабушка свесилась с кровати.
— Эй, серый!
— А?
— Крадись в кладовку и драпай через черный ход, его от колодца не видно.
— Пасиб!
— И чтобы никакого покера с зайцами, понял? Завтра заходи, я тебя с одним парнем познакомлю. Ему на мельнице охрана нужна… Только ты это, увидишь в окне белую тряпочку, не заходи, пока не сниму!
— Ясно.
— Ну, пошел. Шляпу не забудь! Гуру у него, прости господи…
К корням
Ну привет, эрец Исраэль, славный город Иерусалим! Со всеми твоими стенами, гробами и прокураторами. Как же я сюда не хотел…
Лев стоял на балконе, курил и жалел себя. По-хорошему, жалеть себя нужно было, глядя на город, но и здесь Льву не повезло. Квартиру удалось снять только на окраине, и прямо под балконом начиналась долина. Сказочная. Она походила на декорацию к фэнтези 12+, с прекрасными девами, длинногривыми конями и героически настроенными принцами. Трудно было поверить, что это все настоящее. Сидящий глубоко внутри восьмилетний Левушка, прадедов внучек, замирал от восхищения. Взрослый Лев вспоминал, как дед Лейба в застиранной ермолке мазал зеленкой его разбитые коленки и шепеляво приговаривал: