Церковные службы чередовались с посиделками на лавках и работой в поле. Мало-помалу Эйлерт подтянул по уровню понимания речь всех, даже самых туголобых деревенских жителей. А ещё, можно сказать, что подружился со старостой.
На службу двери были открыты для всех. Во всяком случае, люди и Волки туда частенько захаживали. Даже пару раз заходил хорнд, но не найдя для себя развлечения, отправлялся обратно в лес. Джастин, порой, тоже стоял в дверях костёла, мешкаясь перед тем, как зайти внутрь.
Никаких проблем с переходом за порог у него, в общем-то, не было, вопреки человеческим поверьям. Но он не хотел своим видом смущать живых людей. В конце концов, вера даёт людям надежду, а он — не вполне живое напоминание о том, что где-то что-то может сильно пойти не так. С оборотнями в этом плане проще — они хоть и были Проклятыми во всеобщем понимании, но вид сохраняли вполне человеческий. Он заглядывал в костёл позже. Когда все уже расходились, а Эйлерт начинал прибираться.
Они никогда не вели разговоров о религии, хоть старый монах по долгу службы и пытался склонить вампира к этому — у эльфов вера была своя, и в человеческой Джастин не нуждался. Он расспрашивал Эйлерта о своей семье, оставленной по ту сторону реки Мидлтерри. И о приключениях дружелюбного, вечно во что-то влипающего монаха, долгие года проводящего в странствиях по всему Атиозесу.
В один из зимних вечеров Джастин, ещё не успев зайти, услышал, что старый монах в столь позднее время был не один. Заглянул сначала в окошко — с удивлением заметил, что вместо Эйлерта в общем зале прибирается деревенская девка, как раз та, которую Олаф с приказа Сета плетьми слегка угостил. Монах тем временем копался на столе в свитках, и периодически задавал девке вопросы. Та, иногда задумавшись, отвечала.
— Итак, что за буква, на рогатку, забаву детскую похожая? — глухим басом, не отрываясь от книги, строго спросим Эйлерт.
— Это У! Урок, утка, улитка, уборка, ухо, — не прекращая своего занятия, бойко отозвалась девушка.
— А как же записать, если волк вдруг завоет протяжно? — Эйлер вопросительно с улыбкой посмотрел на девчушку, оторвавшись от своих бумаг.
Девка, подметающая пол веником, разогнулась, задумалась:
— Может её совсем большой нарисовать? Хотя нет, подождите, тогда дальше писать неудобно совсем будет. Может рядышком её несколько раз поставить? И сколько долго он выть будет? Рисовать, пока у него весь воздух не вышел? Ежели быстро писать получается, то это так много места займёт. Как же тогда бумагу чистую сберечь? — было видно, что девушка не на шутку озадачилась.
Джастин улыбнулся.
— Почти угадала, — Эйлерт хохотнул с её ответа, откладывая книгу. — Надо рядом несколько раз её написать. Но не вместе, а чёрточками короткими разделить. И всего трёх букв достаточно тогда — не надо всю строку на это тратить, поняла?
— Поняла! — Еся было продолжила уборку, но потом встрепенулась, снова голову подняла, помотала ей из стороны в сторону — Нет, кажется, не поняла. А как же читать тогда, если через чёрточку? Волк же протяжно воет, а не запинается, будто подавился. Да и коротко это очень — он долго воет.
— А так и читать, как воет — протяжно. Но очень долго самой выть не обязательно — ты ж читаешь всё-таки, а не передразнить его пытаешься. Теперь поняла?
— Поняла, наверное, — в лёгкой задумчивости ответила девушка. — Во всяком случае, вроде запомнила.
— Хорошо, иди сюда, следующую букву тебе покажу, — по лицу старика было заметно, что обучение доставляет ему немалое удовольствие. Он разве что не заурчал как сытый кот, наевшийся свежей сметаны.
Монах поднял затемнённую дощечку, стёр тряпкой большую и малую букву «У», начал рисовать следующую. — Вот, смотри. Кружок, палка, снова кружок. На что похоже?
Девка взглянула, густо покраснела, шарахнулась в сторону и крепко схватив метлу, принялась яростно подметать.