Сергей обратился к ней:
- Подскажите, пожалуйста, как нам лучше пройти к Большому Седлу?
Женщина подробно объяснила дорогу. Затем они разговорились.
- Я здесь каждый поворот знаю, каждый камень на пути. Хожу здесь постоянно, в любую погоду и круглый год. Ранее жила в Киеве. Болела часто, перенесла три инфаркта. Потом круто поменяла свою жизнь. Продала там квартиру и переехала сюда на постоянное место жительства. Стала ходить. Сначала там внизу, в парке. Затем выше и дальше. Сейчас каждый день двадцать пять километров нахаживаю. И, конечно же, по пути захожу пить нарзан. Когда недавно сделал кардиограмму, то ни одного рубца на сердце врачи не обнаружили. Вот что такое движение! Обо мне даже в «Медицинской газете» написали.
- А палка в руках зачем?
- Однажды волка видела издали. Дикие собаки иногда встречаются. Вот и хожу с палкой на всякий случай. Вы еще такие молодые и красивые. Берегите свое здоровье, живите в гармонии с собой, с окружающими людьми и природой. И тогда все у вас будет хорошо. Озлобляться и ожесточаться только не надо. Это укорачивает жизнь. И сюда в Кисловодск приезжайте чаще, здесь так здорово! Не правда ли?
- Приятно было с вами познакомится, - сказала Лариса. – Дай Бог Вам здоровья.
Напоследок женщина показала внизу, под Малым Седлом, бывшую дачу Брежнева. Это был одноэтажный особняк с застекленной террасой в сторону гор, окруженный высоким забором и с вертолетной площадкой в центре. После смерти генсека она выглядела пустынной и одинокой.
Они тепло расстались и пошли дальше. Людей вокруг практически уже не было. Километра через три Сергей с Ларисой, наконец-то, покорили Большое Седло. Вид был ошеломляющий! С одной стороны вдали виднелось пятигорье с Машуком и Бештацем в центре и городом Пятигорском. С другой стороны – Кабардинский хребет с белоснежными вершинами Эльбруса и сверкающими на солнце ледниками. Почти физически чувствовалось ледяное дыхание гор. Обдуваемые всеми ветрами, они стояли, обнявшись, и чувствовали себе покорителями и властелинами гор.
Лариса стала декламировать:
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Все небо юга и утесы гор.
- Это Лермонтов, могу еще Пушкина из поэмы «Кавказский пленник» почитать:
Великолепные картины!
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков.
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном.
Эльбрус огромный, величавый
Белел на небе голубом.
- Потрясающие стихи, - промолвил Сергей, - были же таланты!
На обратном пути Лариса продолжила тему:
- И Пушкин, и Лермонтов безусловные таланты. Вообще, таких талантливых поэтов в мире можно по пальцам пересчитать. Но как люди они были сложными и проблемными. Во многом схожие: оба были дерзкими, язвительными и придирчивыми; невысокими и красотой особой не отличались; вспыльчивые и часто раздражены. Потом это у них сменялось задумчивостью и грустью. Речь их была живая и пламенная. Оба часто влюблялись, но женщины не были с ними счастливы. Во многих петербургских салонах их не любили. При жизни они нажили себе много врагов и недоброжелателей. Может быть, в этом есть какая-то закономерность. Большие таланты всегда имеют какие-то отклонения и изъяны. Обоих убили на дуэли. И причины их гибели схожие и совсем далеки от официальных версий. Но это уже отдельная тема.
Особенно бесчеловечно и жестоко поступили с Лермонтовым. После дуэли с Мартыновым все его бросили и уехали в Пятигорск. Тело поэта долго лежало под проливным дождем, а, возможно, он еще был жив. Когда его привезли в город, то многие радовались смерти поэта, а священник Эрастов отказался хоронить Лермонтова по христианским обычаям.
Лариса остановилась, надела солнцезащитные очки:
- Мне лично, как женщине, больше всего жаль Наталью Николаевну, которая, бедняжка, попала в такой переплет: Пушкин, царь Николай I и Дантес, за которым стоял коварный и развратный барон Геккерн и внимание всей знати Петербурга. И после смерти мужа она осталась одна с четырьмя детьми и большими долгами.
Спустя какое-то время Лариса продолжила:
- Пушкина и его книги вполне можно считать национальным достоянием. Такой легкости, изящества и точности стиха как у него нет ни у кого. Но это с одной стороны, а с другой – взять, например, такую хлесткую известную эпиграмму Пушкина на графа Воронцова: