- У меня всё хорошо, - вместо добродушной улыбка получилась дурацкая. - Так что ты говорил насчёт Штурма?
- А что насчёт Штурма?
- Зачем вам представитель из мафии?
- Не думал, что ты заинтересуешься, - усмехнулся он.
- Только из любопытства...
Давай, Дан. Рассказывай лучше о себе. Глядишь, и время быстрее пройдёт.
- Представитель из мафии... он следит за Викторией. Она проиграла в карты этот завод.
Вот так новость! И такая старушенция как Виктория ещё играет в азартные игры.
- А завод разве не государственный?
- В том-то и дело, что отдать она его не может. Поэтому с неё запросили его полную стоимость.
- Это много.
- Это очень много. Теперь она штампует продукцию предельно низкого качества и загоняет втридорога за границу через знакомых. Двадцать составов уже отправлено. А Штурм недавно здесь появился. Он присматривает за Викторией, чтоб она никуда не делась, и за нами, чтобы никому не пришло в голову чего-нибудь учудить.
- Чего учудить?
- Виктория преступница. Мы вправе требовать замены руководителя. Штурму это может не понравиться. Он пресечёт любое восстание, если что-то заподозрит. Виновник будет схвачен.
- Властями?
- Нет. Штурм уведёт его к Виктории на так называемый суд. Раньше подобная участь постигала тех, кто не умел хранить производственные тайны.
- И что будет с осуждённым?
- Его бросят на рельсы.
- Что? - я, наверное, не поняла.
- Подвал административного корпуса хорошо оснащён для испытаний поездов перед выпуском. Неудачника сталкивают под несущийся поезд, и проблема считается решённой.
Я молча размышляла об услышанном, потому что дар речи у меня потерялся.
- Разве так можно? Разве семьи рабочих не разбираются с ними?
- Дана, есть очень большая вероятность несчастного случая. А при желании начальства и за определённую сумму она может стать ещё больше. Виктория богата. Ей проще выплатить компенсацию семье погибшего и запудрить им мозги, чем оставлять в живых слишком ушастого сотрудника. К тому же её прикрывают наверху.
Это заявление меня поразило. Я не знала, что сказать.
- Так она настоящая преступница. Не только махинаторша, но ещё и убийца. Почему вы все молчите?
- Во-первых, все пекутся о себе. А во-вторых, доказательств нет. У Виктории могущественные друзья, которые помогают ей заминать нежелательные дела.
- О, Боже! Так это значит, работать здесь опасно!
- Да, опасно. Поэтому мы и решили бастовать. Против Виктории.
- Вы? Бастовать? А как же Штурм?
- Он не узнает. Я лично разработал план. Никто не узнает. Всё предусмотрено. Завтра мы пойдём к Виктории и потребуем у неё оставить пост директора. Иначе завод встанет, и с долгом она не расплатится.
- Ты с ума сошёл? Штурм раскидает вас в разные стороны.
- Не раскидает. С нами пойдут рабочие и айтишники.
- А заварил всю эту кашу, конечно же, ты...
Он загадочно улыбнулся, глядя мне в глаза.
- Я всего лишь подкинул идею. Дана, это большой секрет. Никому не говори.
Я понимала, что ему грозит. Он человек слова: как решит - так и сделает. Споры с ним обычно не приносили результатов. К своему ужасу я осознала, что являюсь таким же бесчувственным камнем, как Виктория, потому что даже сейчас, когда опасность плетётся следом за Даном, мне, однако, всё равно. Единственное чувство, что я к нему испытывала - это жалость. Жалость к этому благородному дурачку.
- А если у тебя не получится?
- У меня получится. Мне надоело, любовь моя, жить в страхе.
Мне захотелось спросить, что буду делать я, если с ним что-нибудь случится. Но подумала, что, возможно, это мой шанс освободится безболезненно. Какая же я гадина! Я знаю. Мне следовало бы вести себя иначе. Но ничего не могу с собой поделать. Ничего я не чувствую к этому человеку.
Дан потянулся с поцелуями к моей шее. Этого ещё не хватало!
- Что-то мистер Тимпсон не звонит, - я взглянула на телефон.
- Он тебе и не дозвонится. Здесь нет сети.
- Но ты же мне ответил.
- У нас местная связь только для своих. А интернет только наверху.