Разбитые и взмокшие, мы очнулись на орбите от толчка, вызванного остановкой двигателей и послужившего началом невесомости. В иллюминаторах высыпали ярчайшие звезды.
ЦУП не жалел нас: предстоял выход на стартовую орбиту, одной автоматикой тут было не обойтись. Нам дали ровно пять минут на то, чтобы избавиться от скафандров. День, начинавшийся размеренно и торжественно, будто вступление к целой неделе без захода солнца, скомкался за какие-нибудь два часа. Чередования невесомости и перегрузок, вызванных поминутными включениями корректирующих двигателей, доконали Юлию, у нее пошла носом кровь. Я попросил у Земли разрешения открыть жилой отсек, но получил отказ: одна за другой следовали корректировки орбиты. Я отыскал в аптечке салфетки и протянул их Юлии. Она отвернулась от меня с таким видом, будто это я был виноват в том, что у нее идет кровь. В конце концов от непрекращающихся орбитальных поправок у меня тоже открылось кровотечение, и я, зажав нос, спросил, чем вызваны сии позывы на каллиграфию: мы что, целимся проскочить сквозь огненный обруч в пустоте?
– Почти, – был ответ из ЦУПа. – Через десять минут нарушение связи, уходите в тень.
– И что? – не понял я.
– Начнем второй старт пораньше. Иначе придется идти на второй виток.
Нет худа без добра, подумал я: чем раньше включим маршевые двигатели, тем быстрее покончим с этой чехардой.
Старт прошел без сучка без задоринки.
Изумрудная чаша Земли стала опрокидываться нам за спину. Это было похоже на сон: хотя двигатели работали в разгонном режиме, не чувствовалось даже намека на вибрацию. Я собирался перейти на автоматическое управление, как с Земли поступило новое неожиданное распоряжение:
– «Данайцы», в течение трех минут – полная тяга. Недобрали по курсу. Как поняли?
– Вас понял, Земля, – ответил я. – Почему полная?
– Дайте подтверждение, три минуты – полная тяга, чуть-чуть не добрали… – Голос оператора с ЦУПа как будто засыпало песком, связь нарушалась.
Прикинув на калькуляторе наше ускорение в течение этих трех минут, я обернулся к Юлии:
– Три «же».
Она промолчала.
Связь с Землей еще не восстановилась, а я принялся распечатывать вход в жилые отсеки: хотелось поскорей увидеть нашу «квартиру». Но отчего-то заклинило люк. Я был уверен, что все делаю правильно – точно такой люк на Земле мне приходилось открывать раз двести, если не больше, – но решил начать заново, не торопясь. Однако и во второй раз люк не поддался мне. Все, чего я добился, так это того, что отлетела заслонка с контрольного окошка. Но и от окошка проку не вышло никакого – свет в жилых отсеках был погашен, я только мог видеть в стекле свое собственное отражение. Оставалось ждать восстановления связи. Я встал у иллюминатора и глядел на Землю. Мне вспомнилось, как однажды в детдоме, не имея возможности попасть в запертый школьный буфет через дверь (меня оставили без обеда за какую-то провинность), я пробрался в него через окно. Вздорное воспоминание это почему-то долго не оставляло меня. Под видом того, что рассматриваю нечто в рябовато-облачной линзе Атлантического океана, я прижался виском к стеклу и закрыл глаза.
Однако спустя и час, и три, и шесть часов после старта все оставалось по-прежнему: связь отсутствовала, люк был закрыт. И только Земля удалялась от нас – иногда, если смотреть на нее пристально, возникало забавное ощущение того, что она всего в нескольких метрах от корабля, этакий волшебный фонарь размером с настольный глобус, висящий в пустоте.
По инструкции, в случае нарушения связи нам следовало придерживаться штатного расписания полета в течение ста двадцати часов. Можно было, конечно, считать, что именно это мы и делали – вернее, делал наш главный компьютер, не нуждавшийся ни в душе, ни в туалете. Не знаю почему, но мне думалось, что в соответствии с той же инструкцией и мы не должны были испытывать потребности в душе и в туалете сто двадцать часов.
В комплекте ЗИП №1, предназначенном для внешних работ, находилась дисковая пила. Ее использование внутри корабля запрещалось категорически, но все произошло как по наитию, ни о каких запретах я и подумать не успел. Замок со срезанным предохранителем выскочил из цилиндра, крышка люка с ленивым чмоком герметика откинулась на петлях.
– Там… – стал я оправдываться не то перед Юлией, не то перед самим собой, заталкивая пилу обратно в ЗИП. – Мы… пылесос… сейчас… – С этими словами я полез в люк и, минуя стыковочный узел, спустился в жилой отсек.