Только на шестой «день» Дан не заснул сразу после еды. Не отрываясь смотрел он на Ли. Этот геркулес, появившийся как раз во-время, что-то напоминал ему.
— Можешь говорить, сеньор? — спросил его Ли.
Дан кивнул и спросил сам:
— Как твое имя?
— Ли, капитан.
«Капитан!» Слабая улыбка мелькнула на губах Дана:
— Ученик Евы?
— Да, капитан.
— Ты стал космонавтом?
— Космическим спасателем.
— Сколько тебе лет сейчас?
— Тридцать два.
«Тогда ему было шесть. Значит на Земле прошло двадцать шесть лет; по нашему времени — двадцть два. Релятивистская разница — четыре года», по привычке подсчитал Дан.
— Что на Земле?
— Ждут вас. С великой вестью.
— Земля-2 пригодна для заселения — свое дело мы сделали.
— Множество людей мечтает отправиться туда. Я тоже.
— Буду рекомендовать тебя: я помню свое обещание. И ты это заслужил.
— Я делал свое дело.
— Ты сделал невозможное. Я рад, что ты стал таким. Слушай еще новость, не менее важную: мы вышли на Контакт.
— Что?!
Дан очень кратко рассказал, как это было. Ли слушал затаив дыхание.
— Ради этого стоило — не жалеть ничего. Не только всего запаса энергии — даже жизни! — сказал он, когда Дан умолк.
— Жизни, говоришь? — и Дан помрачнел.
Ли расстроился: непонятно, чем он вдруг огорчил Капитана. Вопросов больше не задавал — боялся. Впрочем, Дан скоро заснул.
А вопросы вертелись на языке у Ли: как погиб Лал, как появились эти дети? Как и для многих, дети были его тайной слабостью: мама Ева часто водила его к ним.
…На следующий «день» кроме Дана бодрствовала какое-то время и Эя.
— Нашего спасител зовут Ли, Мама. Помнишь? Ученик Евы.
— Евы?
— Да, Мама.
— Она… будет довольна, — сказала Эя. Она была очень слаба — говорила через силу.
— Мама Ева много говорила мне о вас.
— Она будет… довольна, — повторила Эя. — Вот! — она показала на спящих детей. — Я сама… родила их. Они… считали…, что… это очень… важно.
— Кто?
— Лал… и Ева. Она… дала мне… необходимые… записи.
— Чего?
— Связанного… с их… рождением и… уходом.
— Тебе трудно говорить, сеньора: не надо больше.
…- Капитан, ты сможешь поговорить со мной? — спросил Ли Дана, когда Эя, явно утомленная разговором, заснула.
— Обязательно: мне слишком много надо рассказать тебе… Как только буду в силах. Не сейчас — прости
40
Ли помог Дану сесть поудобней в единственное кресло, взятое с катера. Дан был еще слаб, но сам предложил поговорить.
— Не бойся: я смогу. Спрашивай.
— Капитан, почему мама Ева хотела, чтобы там у вас родились дети?
— Разве она тебе ни о чем подобном не говорила?
— Кажется, нет. Или очень мало. Я даже не помню. Но хотел бы понять.
— Если хочешь — поймешь. Разговор будет долгий. Но времени у нас достаточно. Но вначале я хочу узнать, отбраковывают ли еще детей?
— Да.
— Много?
— Не знаю.
— Жаль: ведь Ева боролась против отбраковки.
— И сейчас — тоже. Но я мало что знаю: я мало времени провожу на Земле. — Ли был озадачен: оказывается, он не знал многих, видимо очень важных вещей, которые мог знать.
— Так слушай.
Дан говорил — Ли слушал. Внимательно, как всегда. Напряженный, как при высоких перегрузках; совершенно ошеломленный.
Дану еще трудно было говорить помногу. И пока он отдыхал, Ли обдумывал услышанное. Но отдохнув, Дан возвращался к своему рассказу. Он как-будто вел Ли со ступеньки на ступеньку, преодолевая его обычное для всех слабое знание социальной истории, незнание и безразличие ко многому, что не связано с главным — работой. А чтобы дать Ли передышку, рассказывал о Земле-2.
Вскоре к ним парисоединились Эя и Сын.
…- А как ты сам относишьс к неполноценным?
— Я не имею с ними дела.
— Но опыты в космосе проводят на них.
— Да: подопытные неполноценные у нас есть. Только они. Космические спасатели тоже экспериментируют на них. Но я этого не делаю.
— Почему?
— Я и на животных не люблю экспериментировать. Им ведь больно. А на людях совсем не могу.
— Тебе это внушила Ева?
— Не знаю. Может быть. Не помню, чтобы она мне об этом говорила. По-моему, ей важней всего было, чтобы успешно учился. Особенно в самом начале.
— Потому что боялась.
— Чего?
— Над тобой висела страшная опасность. Слишком реальная: ты учился плохо, очень.
— Я… мог стать неполноценным? Значит — мама Ева тогда спасла меня?
— Она и ее единомышленники спасли многих.
— Но меня же — она!
…Рассказ Дана и Эи потряс его. С самого начала. Впечатление от него и дальше не проходило, не ослабевало. Было трудно. Как полет в Большом космосе. Даже намного трудней: предыдущая подготовка, учеба не давали надежных, привычных ориентиров.
Главным аргументом, подействовавшим на него, была бесчеловечность в отношении неполноценных. Безжалостность к животным — и та была ему отвратительна. А к людям… Ему казалось непонятным, как он это не понимал до сих пор.
— Разве только ты?
Да, да: в том-то и дело, что не только он. Почти все.
— Мы когда-то тоже это не понимали.
— А мама Ева?
— Даже она. Хотя и боролась против отбраковки — потому что жалела своих питомцев. Но она самой первой подсказала самый верный способ уничтожения социального неравенства.
— Кому?
— Лалу.
— Мама Ева? Что подсказала она ему?
— Вот оно, — Эя показала на Сына и Дочь.
— Мы? — удивились они.
— Да!
…- Значит, как я понял, человечество отклонилось от курса. Надо снова лечь на него, — Ли выражался в привычных для себя терминах космонавта. — Для начала: произвести торможение.
— Торможение уже началось. Твоя мама Ева имеет к нему самое прямое отношение. Но все до конца разглядел и понял первым Лал.
— Лал был настоящим спасателем.
— Почему?
— Подоспел во-время!
Веру в справедливость их слов в немалой степени подкрепляло общение с ними. Быстро привыкли друг к другу: они к нему, он — к ним. Привязался. Как это может космонавт, привыкший высоко ценить теплоту человеческого отношения. И тоже стал своим для них. Не только потому, что спас их и продолжал самоотверженно возиться с ними.
Ему было слишком хорошо возле них. Как с мамой Евой. Особенно когда девочка сидела у него на коленях.
Они еще не оправились от перенесенных лишений. Еще очень худы и слабы физически. Даже не могут есть фрукты, привезенные им, — их приходится превращать в пюре или сок. Но они уже могут двигаться, могут говорить сколько хотят. Но никогда почему-то не улыбаются. В общем-то, пока это нормально; но лучше, чтобы улыбались.
Он попытался как-то раз развеселить девочкуу, воспользовавшись, что она попросила что-нибудь рассказать.
— Что?
— Сказку. Маленькая, я их любила.
Сказок он ни одной не помнил, но решил не отступать.
— А легенду? — предложил он.
— Давай, — вяло согласилась она.
— На прекрасной зеленой планете жили-были люди, — начал Ли: неплохо! Он рассказывал, сочиняя на ходу. Как появился среди людей ученый, сделавший великое открытие: с помощью его можно было преодолеть огромные расстояни быстрей света. Как построили корабль, ущедший к звездам, где была обнаружена планета, подобная их. Про то, как отправились на новую планету ученый со своим другом и подругой. О гибели друга и оставленном им секрете счастья — детях, которых они должны сами родить и вырастить. И вот появились первые дети, родившиеся на другой планете.
Как засадив планету лесами и насытив ее атмосферу кислородом, ученый, его подруга и их дети улетели домой, а в пути вступили в Контакт с другими разумными существами, потратив на это почти всю энергию, и чуть не погибли.