Вернулся Сын, выходивший в соседнюю комнату. Вид Отца поразил его.
— Что-то случилось, Отец?
Дан ответил не сразу:
— Завтра нам отдадут Малыша.
Потом вызвал Эю — сообщил ей. Она сразу же приехала домой. Через некоторое время появилась и Дочь.
Они долго сидели и молчали. Даже Дочь: не проронила ни слезинки.
Завтра им отдадут Малыша!
…Потом Мама спросила:
— Так отчего же он умер?
— Я не стал спрашивать.
— Мы, наверно, узнаем завтра.
— Где будем хранить колпак с ним?
— Нигде. Мы предадим его тело земле и будем помнить его живым: похороним в горах возле нашего дома.
— Пусть будет так, Мама.
— Я сегодня останусь с вами, не полечу к Лейли.
— Лейли? Да, Лейли: пусть завтра будет с нами. Скажи ей. Так надо — хотя бы потому, что будет играть Агнес. И Поль пусть будет, и эта непонятная, вечно молчащая Рита, и другие актеры.
— Еве надо сообщить.
— И моим ученикам.
— И моим товарищам.
— Всем, кто захочет разделить с нами наше горе.
Дан держался совершенно прямо, и то, что он испытывал, мог заметить лишь опытный глаз — по тому, как крепко прижимал он к себе маленький прозрачный ящик с тельцем сына и как бережно нес его к ракетоплану.
Пришло много людей, и среди них Дан сразу заметил Йорга.
«Этот тут, видно, недаром», — подумал он. Враг Лала, убийца ребенка Евы. «Ладно: пусть смотрит!»
Траурный кортеж летел высоко над облаками. В первом ракетоплане, в середине его, стоял прозрачный гроб; рядом сидели только они, четверо. В остальных летели все пришедшие на давно невиданные похороны. Йорг летел во втором ракетоплане.
…Наступил день, который мог решить многое. Все было подготовлено, и шло пока как надо: заранее предупрежденная редакция «Новостей» прислала несколько корреспондентов. Старший из них, с телеобъективом и микрофоном, укрепленными на лбу, обратился к Дану с просьбой разрешить снимать:
— Такого давно не было на Земле, сеньор.
— Пожалуйста, — ответил Дан.
— И еще просим разрешить всемирную трансляцию.
— Я не возражаю.
Йорг был доволен: пусть видят те, кого хоть сколько-нибудь мог соблазнить вид детей Дана. Пусть знают, что может быть еще. Эта передача будет не в пользу Дана, если с ним не удастся договориться. Впрочем, если бы он не разрешил трансляцию, это тоже можно было бы в дальнейшем использовать против него.
…Гробик поставили на возвышение у могилы, вырытой роботом. Дан с Эей и детьми стояли возле него. За ними Ева, Арг, Лия, Лейли и Поль.
Зазвучала музыка: реквием. «Requiem» Моцарта: кто подумал, кто позаботился об этом? — с благодарностью подумал Дан. И вдруг увидел рядом со звукоустановкой Йорга. Дан внутренне содрогнулся: «Почему он?» Повел глазами, указывая Эе на Йорга — она молча сжала его руку.
Люди длинной вереницей медленно двинулись мимо гроба с ребенком, оставляя возле него цветы. Потом рядом остались только самые близкие, — остальные отошли поодаль. Стояла тишина. Они смотрели, склонившись над ним — на его по-прежнему необычайно белый лобик с темной прядкой волос. Беззвучно плакала сестра, скупые слезинки скатывались по щекам брата, — глаза родителей были сухи.
Робот медленно опустил гробик в могилу, и каждый бросил туда горсть земли.
Они постояли еще немного возле могильного холмика и двинулись к ракетопланам. Йорг шел сзади. Он встал в стороне, дожидаясь, когда Дан кончит прощаться и пожимать руки, и подошел к нему после всех.
— Прими мое соболезнование, академик Дан. Я был последний, кто искал причину его гибели: мне удалось найти ее. Смогу подробно рассказать тебе все.
— Когда?
— В любой день.
— Благодарю: мы не преминем воспользоваться твоей любезностью. Желательно — сейчас. Где тебе удобней с нами говорить?
— Я предпочел бы в нашем институте, в моем кабинете. Если не возражаете.
— Нет. Подожди нас несколько минут.
…- Летите без нас, — сказал он Детям и тем, кто сегодня стоял с его семьей у могилы. — Мы летим с Йоргом, в его институт.
— Забери Дэю с собой, — попросила Эя Еву.
В полете молчали: Йорг сказал, что стоит чуть передохнуть, набраться сил — причина очень не проста, и разговор предстоит долгий. Сидели, стараясь, по возможности, не смотреть друг на друга.
Они оба — и он, и она — казались спокойными, хотя кто знал, что творилось у них внутри. Вряд ли, конечно, разговор будет легким, — Йорг недаром подготовил себя с утра: сделал электромассаж, съел зерна лимонника.
Пока единственным неприятным было появление на похоронах Евы. Не исключено, что они уже знают о том, как он принудил ее к аборту. Если они уже виделись раньше, это слишком возможно. Но об этом он пока ничего не знал. Как не знал ничего нового о Еве и ее сторонниках, кроме того, что никаких действий и выступлений с их стороны с той поры не было.
Сумеет ли он хоть как-то расположить их к себе? Похоже, что нет: он нарочно задержался возле звукоустановки, чтобы его заметили — но по ним незаметно, что они сколько-нибудь благодарны ему за эту услугу.
… Привычная обстановка института придавала уверенности.
— Ну вот, здесь мы и поговорим. Я хорошо понимаю ваше состояние: оборотная сторона радости — горе.
«Так!», — отметил Дан. — «Что же дальше?»
— К сожалению, случай с вашим мальчиком — чрезвычайно редкий и трудный. Все — от его появления на свет в условиях Дальнего космоса до последних моментов, когда он находился в анабиозе — является беспрецедентным. В качестве причин гибели можно было подозревать многое — однако, тщательным образом проведенные исследования ничего не обнаружили, пока в них не включились и мы, генетики. С самого начала я имел основания предполагать наличие причин генетического характера: вы сами понимаете, почему. Сейчас покажу вам, в чем дело.
Он включил схему ДНК Малыша. Не плоскую — на экране, а объемную, на голографе, которая смотрелась куда эффектней. Пользуясь ею, он начал подробно — даже излишне подробно — объяснять характер обнаруженного отклонения гена.
— В чем же причина его? Можно было подозревать Дальний космос и соседство гипераппарата, когда-то сгубившее Тупака. Но по той же причине, что и раньше, я предположил тривиальный, но, с моей точки зрения, более вероятный источник: наследственность. Предположение подтвердилось в такой степени, что необходимость исследовать другие причины полностью отпала.
Йорг включил еще две голограммы.
— Ген матери не несет признаки отклонения, но он является рецессивным. Его подавляет доминантный признак, переданный отсюда, — он показал на участок второй объемной схемы.
— То есть: этот ген принадлежит мне, — сказал Дан.
Йорг отрицательно покачал головой:
— Нет. Ему, — он включил экран.
Человек с телом, знакомым до мелочей, — телом Дана, но с другим лицом, неожиданно — тоже знакомым. Лицом Дэи!
— Узнаете? — спросил Йорг. — Твой донор, академик Дан.
Дан жадно смотрел на экран: казалось, он был растерян.
— Ты забыл, что он передал тебе и свои гены. Это неприятное обстоятельство, которое вы не учли, — Йорг выражался достаточно осторожно. — Я понимаю, что каждый имеет право на ошибки, — но из них необходимо своевременно делать соответствующие выводы.
— Какие же?
— Воспроизводство должно производиться на основе существующих научных методов. С помощь правильного, основанного на достижениях генетики, подбора с использованием всего генофонла Земли, осуществляемого путем перебора и обработки всего массива информации суперкомпьтером.
— И это гарантирует от нежелательных последствий?
— Да, с очень высокой степенью надежности. А в вашем случае — один из детей, если бы не погиб, стал бы отставать в развитии.
— Наверняка?
— Семьдесят процентов вероятности. Достаточно много. Я не отрицаю, что существующий метод подбора тоже не имеет стопроцентной гарантии — но, все же, гораздо надежней. Тебе трудно возразить против этого!