Он был ошеломлен.
Сколько шуму и толкотни!
Кругом снуют хлопотливые люди в черных одеждах. Они о чем-то сговариваются друг с другом, спорят, кричат. Между ними там и сям мелькают продавцы брошюр и листков. Растерянные клиенты стараются кого-то поймать, что-то выведать…
Вот на трибуне появился какой-то грязноватый субъект. Он орет с такой силой, что, кажется, стены сейчас треснут…
Дантон откашлялся и хмыкнул.
Ну, с этим он бы смог потягаться. У него луженая глотка, способная выдержать любой искус. Жаль, что здесь выступать ему пока не придется…
Во Дворце правосудия новичок услышал великих юристов Троше и Тарже, познакомился с Дюпором, Панисом и Билло-Варенном. Двое последних, как и он, были клерками.
С какой радостью он встретил здесь своего старого приятеля и однокашника по коллежу, арсийца Жюля Паре!
Паре также прибыл в столицу на поиски своей судьбы. Он не имел работы и с завистью смотрел на более удачливого товарища…
Первое время Дантон жил по-спартански.
Его могучее тело требовало большой физической нагрузки. Шумных улиц центра он избегал, но зато фехтовал, играл в мяч, ежедневно по нескольку раз плавал в Сене.
Если случалось прихворнуть, то и здесь находилось дело. Как-то во время болезни Дантон просмотрел всю «Энциклопедию» – замечательный труд просветителей XVIII века. Он штудировал д'Аламбера, восхищался Бюффоном, хорошо усвоил идеи Монтескье, Руссо и Дидро. Последний был ему особенно близок.
Впрочем, человек практической складки, Жорж Дантон не очень увлекался философами и философией.
Единственной роскошью, которую он себе позволял, был театр. От театра экономный провинциал не мог отказаться. Расин, Корнель и Мольер были его кумирами.
Толкаясь в парламенте и постепенно познавая скрытые пружины жизни, Дантон начал понимать, что без диплома ему ничего не добиться. Но как достать этот проклятый диплом? Сдать экзамен в Сорбонну? Днем работать, а ночи просиживать над учеными трактатами? И так несколько лет подряд!
Нет, на это он теперь не пойдет. И без того уже упущено слишком много времени.
Прислушиваясь к толкам судейской братии, Жорж узнал, что легче всего диплом адвоката получить в Реймсе. Там на это дело смотрели, по-видимому, проще, чем в Париже. Поговаривали даже, что дипломы там запросто продавались и покупались…
Не откладывая дела в долгий ящик, Дантон распрощался с господином Вино, приобрел место в почтовой карете и укатил в Реймс.
Оттуда он вскоре вернулся с желанным дипломом.
Наступил 1786 год.
Пять весен минуло с тех пор, как провинциал появился в Париже. Пять лет исканий, надежд, разочарований.
А чего он добился? Что проку от того, что диплом, наконец, лежит в кармане? Какой толк, что судейский Париж знает Жоржа Дантона?
Он по-прежнему всего лишь адвокат без практики.
И молодой человек в который раз повторяет слова Дидро, изменив лишь имя:
– Как же это могло случиться, милый Жорж, что в Париже есть десять тысяч прекрасных обеденных столов, по пятнадцать или двадцать приборов на каждом, и ни одного для тебя? Есть кошельки, набитые золотом, льющимся направо и налево, и ни одна монета не попадает в твой карман! Тысячи краснобаев без таланта и без достоинств, тысячи ничтожеств, лишенных малейшего обаяния, тысячи подлых, пошлых интриганов – и все хорошо одеты, а ты ходишь оборванцем! Доколе же будешь ты валять дурака?
Нет, надо встряхнуться! Надо действовать! Под лежачий камень вода не течет. Именно теперь Жорж пришел к выводу о необходимости купить должность.
Он изменил свои привычки.
Он стал «господином д'Антоном».
Он записался в масонскую ложу «Девяти Сестер».
Он не избегал больше шумных улиц.
Возвращаясь из Дворца правосудия, молодой адвокат пересекал площадь Дофины, поворачивал вправо, к Пон-Неф, и оказывался на людной Кэ де ль'Эколь. Здесь было много ресторанчиков и кафе,
В одном из них Дантон и нашел свою Габриэль.
Милостью всесильного случая…
Ей только что исполнилось двадцать четыре года.
Она была, бесспорно, хороша.
Быть может, пресыщенный сноб обнаружил бы некоторые дефекты в ее лице и фигуре.
Но если нос ее и был немного толстоват, то чудный овал лица, матовая белизна кожи, чистый красивый лоб – свидетель безмятежной юности, маленький, тонко очерченный рот и, главное, огромные влажные глаза заставляли забыть обо всем остальном.
Полнота? Но это был признак здоровья и силы, не идущий в разрез с грациозностью. При высоком росте и прямом стане она казалась вылепленной руками античного мастера.
В каждом ее взгляде, движении, повороте головы было что-то неуловимо трогательное, наивное и мягкое.
Такая женщина должна была стать верной женой и любящей матерью, сдержанной, чуткой, великодушной.
Дантон понял это.
Что касается Габриэли, то и она правильно разглядела сквозь внешнее безобразие молодого человека главное – могучую силу, несокрушимую энергию и жадную любовь к жизни.
И он стал для нее желанным.
Жорж прямо и без обиняков развил волновавший его сюжет.
Да, пока что он небогат, это верно, но скоро все может измениться. Нужно только, чтобы уважаемый господин Шарпантье ему поверил и помог. Дело в том, что он присмотрел весьма выгодную комбинацию. Некий Гюэ де Пези, адвокат при Королевских советах, уже с 1774 года ищет себе заместителя. Он готов продать свою должность со всеми вытекающими из нее привилегиями и доходами за сумму в семьдесят восемь тысяч ливров.
Шарпантье крякнул и широко раскрыл глаза.
Должность за семьдесят восемь тысяч ливров! А не проще ли милому мальчику сделаться китайским императором?..
Дантон улыбнулся.
Да, на первый взгляд все выглядит несколько фантастично. Но на самом деле здесь ничего невозможного нет. Гюэ де Пези продает должность в рассрочку. Немедленно надо уплатить всего пятьдесят шесть тысяч. Десять вносятся при передаче должности, а остальные двенадцать раскладываются на четыре года. Пять тысяч он, Жорж, имеет уже на руках: по его просьбе родные утилизовали часть его наследства и выслали деньги наличными…
Шарпантье снял свой круглый парик и вытер лысину. Он продолжал бестолково смотреть на своего собеседника. Так и есть, сумасшедший! Пять тысяч! Пять тысяч – это, в сущности, ничто. Что же думает милый затейник о следующих пятидесяти одной?
Дантон невозмутимо продолжал.
Следующую часть суммы можно реализовать так. У него есть на примете лицо, которое под поручительство родственников может дать немедленно тридцать шесть тысяч. Об этом уже все договорено. Остаются пятнадцать…
Дантон постарался изобразить одну из своих самых очаровательных улыбок.
Относительно этих пятнадцати он целиком и полностью уповает на своего будущего тестя, если уважаемый господин Шарпантье согласится стать таковым.
Адвокат встал и почтительно поклонился.
Старик сидел, точно пришибленный. Он силился понять и никак не мог. Когда, наконец, понял, еще раз взглянул на Дантона.
На этот раз в его взгляде было уважение и признание. Вот так хватка! Вот так умение браться за дело!
Да, такой далеко пойдет!
Шарпантье поверил молодому человеку и поверил в него. И он почти наверняка знал, что не пожалеет об этом.
Дантону неслыханно повезло.
Он не все рассказал папаше Шарпантье о существе комбинации, участником которой с помощью всесильного случая он оказался.
В том самом доме на одной из наиболее неказистых парижских улиц, где помещалась его скверная квартира, проживала некая мадемуазель Франсуаза Жюли Дюоттуар. Дантон хорошо знал эту уже не первой свежести девицу по Труа, где Франсуаза владела солидной недвижимостью.
Что привело ее в Париж?
Девушка откровенно призналась Жоржу, что вот уже несколько лет влюблена в одного столичного адвоката. Казалось бы, ничто не мешает их счастью. Но возлюбленный заявил, что не пойдет под венец с Франсуазой, пока не будет обладать достаточными средствами, которые он рассчитывает получить, продав свою должность. Однако вот уже четыре года, как сделано объявление, а провести сделку не удается: то ли все люди обеднели, то ли ослабела тяга к судейским магистратурам…