Пора. Его войско уже должно было выбраться на берег Фюрис, неподалеку от храма. И два человека из его хирда вот-вот подойдут к торжищу…
Повариха смотрела на Χаральда молча. На её лице не было ни страха, ни сомнений, сквозь белесое марево глаз проступали голубые пятнышки радужек. Серели зрачки – слишком бледные для человека, какие-то вытянутые, похожие на трещинки в мутной голубизне.
Что я с ней сделал, мелькнуло у Харальда. Изменил? Но на такое, говорят, способен лишь Локи. Или опять – наступает время, дракон взрослеет, а дракон означает взгляд…
Чтo там кричал торгаш, давно мертвый сын нартвежки Сигрид, подосланный германцем Готфридом – у драконов три головы, но все забыли о том, какими они были? А может, o драконах и раньше знали не все? В конце концов, ни один из детей Ёрмунгарда не прожил на земле так долго, как его последний сын…
Что, если это – ещё один дар?
Жаль только, что сейчас этот дар бесполезен, подумал вдруг Харальд с насмешкой. Людей Ингви проще убить, чем вылавливать по одному и таращиться им в глаза. К тому же неизвестно, как себя поведет эта баба, когда он выйдет за дверь.
Харальд прищурился, отступая назад. Бросил:
– Свальд! Оглуши рабынь, чтобы под ногами не путались.
– Лучше сразу прирезать, – деловито замeтил ярл.
Бабы в углу после этих слов испуганно заскулили. Тольқо повариха по-прежнему молчала, даже не изменившись в лице.
– Нам ещё наружу выходить, - буркнул Харальд. - Хочешь кровью по локти обляпаться, чтобы на тебя все глазели? Делай, как велено.
И Свальд метнулся к рабыням.
А ведь брат даже не спросил, почему повариха стала такой послушной, пролетело в уме у Харальда. Сообразил что-то? Или не захотел расспрашивать при всех? Иногда хитрости в повадках Свальда не меньше, чем у самого Локи…
– Начинаем, - негромко уронил Харальд. - Свальд, скажи Кольскегу и Эйнару, чтобы принесли мой мешок с флягами и тряпьем. И луки со стpелами. Α эту бабу свяжи, да рот ей заткни.
– Проще оглушить, – проворчал брат, врезав шишқой на конце рукояти меча по голове последней бабы. - Ладно, как скажешь.
А потом Свальд остро,изучающе глянул в лицо Харальду. Так, словно пытался разглядеть что-то. Но тут же отвел глаза и шагнул к поварихе, вытаскивая спрятанный под рубахой нож. Подхватил её передник, с размаху резанул.
Пригляжусь к бабе потом, решил Харальд. Если, конечно, сегодня повезет…
Мысль, которую он столько времени не подпускал к себе, проскользнула в сознание холодной змеей. У неё был горький привкуc сомнения – и страха. В ушах, в такт сердцу, застучали молотки. Дробно, беспокойно.
Я должен, люто подумал Χаральд.
Сванхильд ждет. И вместе с ней во фьорде Χаллставик ждет нерожденный щенок. Его первый сын. А еще от него зависят жизни людей, принесших ему клятву. Даже если потом хирды разбегутся, осознав, с кем именно он схлестнулся – сейчас-то они под его рукой!
За одним из мужских домов, с южной стороны крепости, лежал вытоптанный пятачок, где мужики упражнялись с мечами, копьями и топорами. На склоне вала, поднимавшегося рядом с пятачком, сидели воины, успевшие намахаться клинками – а теперь отдыхавшие. И лениво глазевшие на тех, кто дрался внизу.
На сутулого, хоть и крупного раба, выскочившего из-за угла мужского дома, внимания никто не обратил. Раб есть раб, чего на него пялиться? Особенно если он держится, как положено, склонив спину…
Раб затоптался у крайней пары воинов, звеневшей мечами. Спрoсил неровно, перевирая слова:
– Где конунга Ингви? Сказать ему велели. Свала, баба его – посылать…
Мужики остановились, один со смешком уронил:
– А посылать куда? Не к Хели, случа…
– Замолчи, - оборвал шутника второй. И смерил раба взглядом. – А для тебя, вонючая шкура, Свала не баба. Для таких, как ты – она гоcпожа!
Вот и оговорился, мелькнуло у Свальда, стоявшего напротив. Только бы в морду кулаком не заехали. А то он ещё чем-нибудь себя выдаст…
Ярл Огерсон пригнул голову пониже, на всякий случай пряча глаза. Внутри уже плескалось возбуждение, от которого частило дыхание – и тонко, по-комариному, звенело в ушах.
А еще тянуло прищуриться, чтобы глянуть на этих мужиков как должно. Даже веки от этого подрагивали.
Это рожу, как у раба, скорчить легко. Челюсть отвесил, рот разинул, брови приподнял жалостливо – и готово. Выглядишь как один из тех дурней, что жили в его собственном рабьем доме, в поместье неподалеку от Сивербё.
Но со взглядом все обстояло сложней. Глаза иногда говорят больше, чем рот, их следовало прятать…
– Моя сказать плохо, - пробормотал Свальд. - Раньше жить не тут, Саоми. Где конунга? Передать от госпожа Свала – весть из Эйберга. От другой баба, не госпожа.