– И что? – я бессильно уронила руку и произнесла заплетающимся языком: – Никто не вправе останавливать ловца, даже асигнатор. Теперь меня казнят. Так какая разница, умру сейчас или потом?
Ловцы – расходный материал и переживают лишь одну битву. Правило жестокое, но необходимое, и меня заранее готовили к такому исходу. Поэтому возвращаться мне точно нельзя. Не после стольких смертей среди стражей.
– Присоединись к нам, и я защищу тебя.
Я поморщилась.
– Рейнара… – произнес Змей, но я с жаром его перебила:
– Не зови меня так! Никогда не зови меня так!
Змей немного помолчал, после чего спокойно продолжил:
– Рей, у тебя больше никого не осталось, кроме одной сестры. Ее не казнят – слишком ценный дар, особенно в такое неспокойное время. Ей позволят дожить век в стенах поселения. Возможно, разрешат выйти замуж и завести детей. А что будешь делать ты?
– Я… – глаза защипало, когда до меня дошел смысл его слов, и я с трудом выдохнула: – Эрма и Вайя мертвы?
– Эрма – да, – признался Змей. – Видел ее тело на тропе. По поводу второй сестры не знаю. Но… Сама понимаешь.
Да, я понимала. Все понимала, как и то, что Змею незачем лгать. И от этого осознания внутри что-то оборвалось, а я не удержалась – тихо всхлипнула.
– Соглашайся, Рей, – уже мягче произнес Змей. – Дай себе еще один шанс. Твои сестры наверняка бы этого хотели.
Значит, дать себе еще один шанс?
Я вспомнила недавние слова Эрмы: «С нами сдохнуть захотела?!», «Мама с папой хотели бы, чтобы ты ушла». Наверное, будь она здесь, повторила бы еще раз, да так громко, чтобы я точно услышала.
Я прерывисто вздохнула и, ощущая жгучий ком в горле, надломленно произнесла:
– Да.
Запустила пальцы в грязные, спутанные волосы и почти простонала:
– Я согласна.
– Вот и умница, – отозвался Змей и повторил: – Вот и умница… Больше тебя никто не тронет.
Сказанное им подействовало, словно заклинание, отчего я ощутила, как начала проваливаться в темноту. И уже практически на грани забытья услышала, как он добавил:
– Обещаю.
Глава 17
Дрейфуя по волнам темноты, я услышала тихое пение:
Мягкий баритон показался мне знакомым и буквально выдернул меня из моря спокойствия.
– Курагу? Что это такое? А, да пофигу…
Чпок! – пробка покинула горлышко бутылки, и послышались два смачных глотка. Я осторожно приподняла веки и тут же их сомкнула, когда глаза резанул яркий свет. Уже день?
– Эх! – с хриплым довольным возгласом выдохнул певец и продолжил с бо́льшим задором:
– Скверные у тебя песенки, – с привычным холодом произнес Змей, а певец с издевкой фыркнул и заголосил громче:
– И пьешь много, – упрекнул асигнатор после очередного «чпока» бутылки.
– Повидай с мое – не так запьешь, – парировал незнакомец, после чего хихикнул: – И запоешь.
Сколько я пролежала без сознания? Час? Два? Три? Судя по задубевшим рукам, спине и ногам – вечность. Я пошевелилась, чтобы размять затекшие конечности, но стоило мне слегка двинуться, по телу мгновенно расползлась паутина боли. Она вспыхнула в бедре и стрелой метнулась к плечу.
– Только не морщись! – предупредил певец, но опоздал.
Сомкнувшиеся было края раны на щеке натянулись и разошлись. Щеку обожгло болью, а обильные горячие струи крови потекли к уху.
– Э-э-эх, – разочарованно протянул певец. – Ироды. Изуродовали такую красавицу!
Сухие пальцы ощупали место вокруг раны, и я крепче стиснула зубы. Даже малейшее покачивание головой вызывало боль и звон в ушах.
– Переживет, – фыркнул Змей. – Шрамы только красят.
– Мужчин, а не женщин, – возразил незнакомец и заговорил со мной: – Мазь моя, конечно, не чудо мира, но рубцы сгладит. Вот увидишь, – он осторожно потрепал мои волосы. – Со временем шрам станет не таким заметным.