Он не стал выяснять, кем случилась его мать, кто значился отцом, искать их горе-родителей.
Людей, давших ему жизнь не в счастье, но в горе. Наверное, поэтому и жизнь его развернулась чередой нескончаемых антипраздников.
С момента зачатия разочарование стало логотипным чувством, точно и ёмко описывающим всю картину его мира.
Искать – глагол не для него. Подтверждать избранную «правоту», поддерживать доставшийся статус человеконенавистника жёстко, жёстко и неправомерно агрессивно – вот его действия.
Зачем искать? Чтобы фальшивые родители отказались от него ещё раз? Взрослые же были люди, значит, имели веский повод для выкидывания младенца на свалку. Хотя он бы предпочёл, чтобы его просто задушили. Несчастного бомжа из-за него в обезьяннике заперли… Однако для человекоподобного счастливца от бутылки арест был к лучшему. В клетке он наверняка маленько отогрелся и поел…
Интересно, а что может послужить поводом, достаточно веским, для отказа от новорождённой тобой же жизни? От ощущения глубинной связи с маленьким, но очевидным чудом?
Ты дала жизнь!
Ты почти что Создатель!
Ты сотворила, продлив из собственного, биение столь близкого тебе сердца!
И как возможно это биение прервать?..
Что приобретает большее значение для родителя, чем родное дитя?
Что разрушает врождённую гармонию жизнь дающего и жизнь длящего, родителя и ребёнка, с лёгкостью и виртуозностью многоопытного зла?
Бедность? Нищета?
Деньги?
Ослепление материальной стороной мира?
Но жизнь – это тоже материя, если есть тело и факт его рождения.
Почему же тогда бездушная материя денег побеждает физическое воплощение человеческого разума?
Или разум – тоже иллюзия большинства людей? Подделка их существования.
Если нет своего разума, можно позаимствовать лжесознание денег или власти.
А, неважно. Пусть мир сам разбирается с доставшимися ему противоречиями.
У него всё в порядке.
Есть сделка. Его жизнь за жизни множества незнакомых ему людей.
Счастье пусть физически ему неродного, но его по духу ребёнка в обмен на чужие и потому оравно-душленные им слёзы и боль.
Поэтому они, крутые парни, диктующие мулле, сразу после выполнения им задания переведут всю сумму той девахе на счёт. Пусть у неё окажется достаточно денег для продолжения своей жизни и рождения новой…
Всё личное кипение ненависти к этому миру и отсутствию в нём Бога он вложит в выполнение задания. А то лучшее, что оставит после себя, пускай отразится светлой радостью в её глазах, едва она услышит весть, ответив на звонок из банка: сумма на вашем счету, присланная незнакомцем, полностью покрывает операцию, восстановление после неё, ведение беременности и роды…
Его давно выпустили из лагеря. Обучение было закончено. Велели ждать задания.
Он и ждал.
Глава 3. Номер 1. Реальность В
Он ждал нового задания от Гуру. Ждал со смесью ужаса и счастья. Задания Гуру давал конкретные, сложные и требовал их неукоснительного выполнения. За малейшую провинность полагался штраф.
Штраф! Бог и дьявол. Жизнь и смерть. Наслаждение и страдание.
Его недавно оштрафовали снова. Невероятное, мучительно сладостное забытье!
Забыть себя на грани между страданием и счастьем.
Самозабвение – удел изгоя и героя.
Он не мог решить, кем быть. И на всякий случай мнил себя единовременно по обе стороны баррикад.
Штраф – это было то, чего он жаждал и боялся. Штраф, а если честно – наказание, отличался от таковых у других Гуру особой жёсткостью. Да что там, натуральной жестокостью!
Учитель предпочитал линчевать провинившихся самолично. Боль от его руки являлась высшей наградой и райским наслаждением…
Страшась признаться самому себе, он слишком часто косячил. Слишком часто допускал мелкие оплошности, не вредившие заданию, но весьма вредившие его телу…
Допускал промахи полусознательно, ловя себя на охоте за любой возможностью ошибки…
В глубине души он верил: все люди – мазохисты.
А почему, иначе, на подвиги нас толкает не счастье, но горе? Не радость созидания, а слёзы боли?
Боль была его Богом. И всё, совершаемое им, делалось ради счастливой участи её вкушения.
Только так он умел радоваться жизни.
В жизни слишком много боли, места для чистого счастья не остаётся.
И умение наслаждаться страданием являлось единственным выходом из мрака мира в свет реальности.
Он научился строить собственную счастливую реальность в кольце оцепления непроницаемо тёмного зла.