— Крид…— она смотрела на него в упор глазами, полными страстного желания.
Совсем не желая этого, он отодвинулся от нее и глубоко вздохнул.
— Лучше тебе убежать куда-нибудь в горы, ибо если меня когда-нибудь освободят, — пробормотал Крид, — и я поймаю тебя, то уж никогда не выпущу
— Обещаешь?
— Обещаю. — Он провел пальцем по ее распухшим губам. — Я хочу повидать нашу дочурку, Джесси.
— Сейчас принесу.
Она вышла и через несколько минут вернулась, бережно неся ребенка. — Она становится все красивее с каждым разом, как я ее вижу, — сказал Крид.
— Она хорошенькая, правда? — подхватила Джесси.
— Ну прямо как ее мать.
Похвала мужа согрела сердце Джесси.
— Скажи «хау» своему папочке, дорогая, — нежно проворковала она, улыбаясь. — Вот он. Какой красавец, ведь правда?
Крид фыркнул:
— Скажешь тоже!
— Красота живет в глазах того, кто любит, — напомнила ему Джесси с лукавой улыбкой. — Мы думаем, что ты красивый.
— Мне хотелось бы ее подержать.
— Еще успеешь, Крид.
— Надеюсь. — Он провел ладонью по волосам и вдруг почувствовал, как стены надвигаются на него и давят, когда он смотрит на Джесси и ребенка и не может до них дотянуться. Проклятье!
— Скоро все окончится, Крид. Я знаю, что так и будет. И тогда мы будем вместе. И я еще буду тебе надоедать, чтобы ты с ней играл, а ты будешь искать оправдания и разные поводы, чтобы только ускользнуть из дома.
Крид согласно кивнул, желая только, чтобы он всегда мог ей подыгрывать, а все, о чем она сейчас говорит, и в самом деле сбылось.
Он стиснул зубы, услышав, как открывается дверь в тюремный коридор.
— Время вашего свидания истекло, миссис Мэддиган, — громко сообщил Камерон.
— Иду, — откликнулась Джесси. Она с тоской посмотрела на Крида, всем своим видом показывая, как ей не хочется покидать его. Она знала, как сильно он ненавидел свое пребывание под замком. — Тебе что-нибудь нужно?
— Только тебя.
Она бросилась к нему, подставив губы для поцелуя. Она не будет плакать! Ему нельзя видеть ее слезы. Не теперь.
— Увидимся завтра, — проговорила она. — Ты уверен, что тебе ничего не нужно? — Она улыбнулась. — Может быть, принести печенья?
— Да. Пожалуй.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — До завтра.
— До завтра.
До боли сжимая побелевшими пальцами прутья решетки, он смотрел ей вслед. У двери она остановилась, послала ему воздушный поцелуй и вышла.
Два дня спустя они уже ехали поездом на восток. Перед отъездом Джесси и Энни Росс долго со слезами прощались на станции. Теперь Джесси с девочкой на руках сидела напротив Крида. Один из помощников Камерона, высокий и широкоплечий Стюарт Флендерс, получивший четкие инструкции, как доставить Крида обратно в Гаррисон, расположился рядом с Джесси и сидел, скрестив длинные ноги, с заряженной винтовкой на коленях.
Крида посадили у окна, прикрепив правую руку наручниками к железной раме сиденья. Со стороны казалось, что он бесстрастно глядел на пробегающий за окном пейзаж. На самом деле, он вновь переживал то унижение, которое испытал, когда ему пришлось в наручниках карабкаться по ступенькам в вагон, а потом под любопытными взглядами пассажиров идти по проходу к своему месту. Он слышал произнесенные шепотом и вполголоса там и сям замечания по поводу его индейского происхождения, откровенное желание узнать, за какое преступление его арестовали, предположения, что женщина с ребенком — это жена охранника. Последнее раздражало его больше всего.
Глава ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Переезд в Гаррисон оказался долгим и весьма скудным на впечатления. До Сакраменто они добрались дилижансом, а там пересели на поезд.
Криду не хватало той оптимистичной убежденности, которая была у Джесси. Он не ждал, что все повернется к лучшему, и потому с каждой оставленной позади милей становился все более угрюмым. Он постоянно думал о возвращении в тюрьму, призрак которой маячил перед его мысленным взором. Он постоянно повторял себе, что показаний Джесси и письменного заявления Розы будет достаточно для его оправдания, и все равно никак не мог избавиться от ощущения, что скоро придется возвратиться в тюрьму. Для него была непереносима сама мысль о том, что его снова посадят под замок теперь, когда у него появился смысл жизни. Он знал, что ему будет легче умереть, чем провести следующие двадцать лет взаперти, за решеткой, оторванным от Джесси и своей дочурки.
Днем его настроение падало, он расстраивался и нервничал оттого, что был скован наручниками, что не мог побыть с Джесси наедине, что люди бросали на него презрительные взгляды, когда поезд останавливался и Стюарт выводил его на перрон размяться.
Как-то на одной из остановок Крид попросил помощника шерифа снять с него наручники.
— Я не собираюсь убегать, — сказал он прямо. — Даю слово.
— Вы это серьезно? — спросил Флендерс. — Вы хотите, чтобы я снял с вас наручники? — Он печально улыбнулся. — Я не могу этого сделать.
Потом они снова ехали на дилижансе. К тому времени, когда они добрались до Гаррисона, Крид был готов взорваться.
Джесси прижалась к нему, покачивая ребенка на руках, пока Флендерс ожидал получения своего чемодана.
— Все сработает. — говорила она, сжимая его руку. — Вот увидишь.
Крид кивнул:
— Иди лучше в гостиницу, Джесси. Отдохни.
Но Джесси не хотела оставлять его одного ни на минуту. Ей не нравились его глаза, диковатые, как у загнанного зверя, и она очень боялась, чтобы он не натворил каких-нибудь глупостей, например, не попытался бы убежать. Ей хотелось быть с ним, и в то же время нужно было заняться ребенком. Маленькую Розу пора было купать и укладывать спать.
Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку:
— Мы скоро придем тебя навестить.
Крид глубоко вздохнул и кивнул. Ему не хотелось, чтобы она приходила к нему в тюрьму, но он боялся, что не сможет долго не видеть ее.
Джесси еще раз поцеловала его, прошептала, что любит, и заторопилась к гостинице «Гаррисон-хауз». Чем быстрее она обоснуется, тем быстрее снова сможет повидать Крида.
Прохожие оборачивались и провожали взглядами Крида и Флендерса, направлявшихся по тротуару к тюрьме. Крид смотрел прямо перед собой, остро ощущая и свое унизительное положение с оковами на руках, и любопытствующие взгляды, которыми его провожают горожане.
Стюарт Флендерс сопроводил Крида в тюрьму, подписал необходимые бумаги, свидетельствовавшие о передаче заключенного под охрану шерифа на новом месте, и тут же уехал, чтобы не опоздать на поезд в направлении Сан-Франциско.
Фрэнк Гаррингтон с печальным недоумением покачал головой, запирая за Кридом замок той же самой камеры.
— Никак не можешь от нас избавиться, да? — проговорил он, с лязгом вытаскивая длинный ключ из замка. — Что же, давай руки, сниму с тебя наручники.
— Скажи, Пэкстон в городе? — первым долгом спросил Крид, потирая натертые железом запястья. «Черт! Эти проклятые наручники — на редкость гадкое изобретение».
Гаррингтон отрицательно покачал головой.
— Нет. У него дело в Лидвилле. Пару дней назад прислал телеграмму, что собирается быть здесь примерно через неделю.
«Через неделю, а может, и больше того!» — Крид оглядел решетку и молча выругался.
— Вряд ли ты освободишь меня до его прибытия.
— Что это ты задумал?
Крид пожал плечами:
— Попытка не пытка.
Гаррингтон фыркнул и, по привычке насвистывая, вышел.
Крид вне себя от бессилия и ярости схватился за железо прутьев, прижался лбом к холодному металлу и закрыл глаза.
«Боже, как же я ненавижу неволю!»
Джесси пришла навестить его сразу после обеда, одетая в бледно-желтое платье и капор в тон ему. Ему показалось, что ничего более прекрасного он не видел за всю свою жизнь.