- А ведь недурна собой эта леди Роэмен, - высказал свое мнение барон из Гирлина. Толстяк лишь цокнул языком, а его маленькие поросячьи глазки так и впились в обворожительно покачивающийся зад высокородной леди...
Нечто подобное происходило повсеместно весь вечер. Король становился все мрачнее и мрачнее. Его не покидало ощущение, будто вся эта помолвка затеяна зря, и никакого толка от этого не будет. Акрат очень любил свою дочь, и очень не хотел, чтобы она была несчастлива всю свою жизнь. Он уже начал подумывать о том, чтобы объявить гостям об окончании бала, как Мельсана обратилась к нему.
- Отец, мне наскучил нынешний бал, вдобавок я себя дурно чувствую. Позволь мне покинуть Тронный Зал и отдохнуть в своих покоях.
- Дочь моя. - Король находился в замешательстве. - Я... А как же быть с гостями, и почтенный герцог Ильмер...
- Не беспокойтесь, Ваше величество - у владыки Хорнкара был приятный глубокий баритон. - Я провожу Мельсану, нам есть о чем поговорить. А позже мы вернемся сюда, дабы объявить гостям о предстоящей свадьбе.
Мельсана бросила на герцога мимолетный взгляд, полный неприкрытой злобы и отвращения. Однако, похоже, никто не заметил, как злоба на миг исказила красивое лицо принцессы. Мгновение - и вновь холодный, отчужденный взор и плотно сжатые губы.
- О, что вы, Ильмер. Лучше будет, если я пойду одна.
- Как угодно несравненной Мельсане. - Видимо герцог был очарован дочерью Акрата, в его взгляде читалось раболепное восхищение.
Акрат лишь молча пожал плечами.
Принцесса встала и грациозно направилась к выходу из Тронного Зала. Гости недоуменно расступались перед ней, затихли даже музыканты. Когда Мельсана скрылась в стрельчатом проеме резных ворот, Ильмер обратился к Королю:
- Ваше величество, ходят слухи, будто у вас имеется придворный менестрель, обладающий удивительным голосом. Может быть вы порадуете нас, попросив его спеть несколько песен?
- Отчего бы и нет, мой друг? - Король улыбнулся. - Правда предупреждаю, Дастин поет весьма печальные песни, и вам это покажется слишком скучным, однако... - Король наклонился поближе к уху герцога. Здесь и без того нагнали скуки эти назойливые интриганы и сплетники. Затем он крикнул кому-то в зале. - Эй! Позовите сюда Дастина.
Через некоторое время в зал вошел, слегка прихрамывая, придворный менестрель. Он был одет в простой коричневый камзол и такие же коричневые штаны. Черные длинные волосы покрывал тонкий серебристый обруч. Дастин был стройным юношей лет двадцати, с вытянутым скуластым лицом. Левую щеку перечеркивал уродливый шрам, бывший предметом насмешек придворных. Однако его глаза - удивительно ясные - излучали какой-то мягкий свет, мудрый и спокойный взгляд, казалось, дарил умиротворение. Менестрель подошел к трону Короля, медленно поклонился своему владыке и герцогу Ильмеру, после чего снял с плеча украшенную причудливым орнаментом лютню и спросил тихим, спокойным голосом:
- Какую песню хотел бы услышать мой господин сегодня?
- Спой нам "Балладу об Ирнарской битве" - попросил Король.
- Ваше величество - перебил его герцог. - Прошу прощения за мою дерзость, но дозволь менестрелю спеть что-нибудь новое, чего не слышали еще в твоем дворце.
- Вы мой гость, Ильмер. - Акрат учтиво склонил голову. - Я присоединяюсь к просьбе почтенного герцога. Дастин, спой нам что-нибудь совсем новое.
- Воля ваша, государь. - Дастин снова поклонился. Когда он понял голову, его взгляд был направлен куда-то вдаль, казалось, будто менестрель о чем-то глубоко задумался. - Я сыграю вам "Песнь о Элонте".
С первых же аккордов все собравшиеся в Тронном зале разом притихли, и полилась чудесная мелодия. Тонкие пальцы Дастина нежно перебирали струны, и чарующие звуки его лютни заставили доселе не слыхавших его песен прислушаться. Когда же зазвучал голос менестреля - невиданной силы и красоты тенор, многие от раскрыли рты от изумления. Казалось, будто печальные аккорды и завораживающий голос барда сливаются в единый оживший звук, проникающий в самую глубь сознания каждого из присутствующих и заставляет их на время отрешиться от мира. И слова этой песни были таковы, что каждый чувствовал себя побывавшим вместе с героями и пережившим все лишения. Это была печальная история о молодой девушке, полюбившей властителя птиц, о том, как любовь заставила ее искать пути в небо, как потом она превратилась в прекрасную чайку, но на нее напал зловещий коршун, а ее возлюбленный пришел ей на помощь и погиб, защищая ее. И слезы этой девушки, Элонте, казалось, достигли всякого слушателя, и к концу баллады рыдали почти все в Тронном Зале.
Наконец, Дастин взял последний аккорд и умолк. Некоторое время в зале царило молчание, слышны били лишь всхлипы и печальные вздохи.
Первым опомнился помрачневший подобно туче Ильмер:
- Спасибо, менестрель, за прекрасную песню. Но прошу тебя - не надо сегодня больше петь, дабы не печалить еще больше нас и почтенных гостей.
- Ступай, Дастин - мягко сказал Король, едва заметным движением смахивая предательскую слезу. - Ступай к себе. И мы будем ждать новых твоих песен.
- Как будет угодно Вашему величеству. - Закинув лютню за плечо, бард опять сделал глубокий поклон и, слегка хромая, направился к выходу из Тронного Зала.
Пройдя по широкому коридору, Дастин оказался на огромной каменной лестнице, ведущей в сад. По обе стороны массивных ступеней росли причудливые растения, пели ночные птицы и ласково шумели фонтаны. Ночь была изумительной: в небе горели вечерние звезды, а в воздухе царил постоянно меняющийся аромат трав, цветов, плодов, и свежий ветер доносил мельчайшие брызги многочисленных дворцовых фонтанов, разбросанных по всему колоссальному королевскому саду.
До слуха менестреля донеслись звуки возобновившейся танцевальной музыки и голоса придворных и гостей. Бал продолжался.
Дастин вздохнул и неспешно направился вглубь сада, где находились строения для прислуги, среди которых был небольшой домик для придворных музыкантов, а в нем - маленькая комнатка менестреля, в которой стояла простая кровать, круглый стол и пара стульев. Иного имущества, кроме одежды, лютни да крохотного мешочка с медяками у Дастина не было.
Внезапно послышался странных хруст, затем шуршание и, наконец, глухой шлепок. Затем еще и еще. Как будто кто-то прыгал с высоты на землю. Дастин насторожился, крепко сжав тонкий гриф своей лютни, будто она могла ему в чем-то помочь. С самого раннего детства Дастин знал, что является более чутким и зорким, нежели все его сверстники. Да что там сверстники. Даже сокольничий Перитим еще в родном Бренсалле поражался удивительному зрению и слуху юного менестреля - мальчик смог разглядеть одного из соколов Перитима, когда даже старый птичник уже еле-еле видел точку в небе.
Дастин нахмурил брови, как всегда это делал, всматриваясь куда-либо, и в кромешной темноте углядел три темных силуэта, крадущихся за кустами подле высокой стены, огораживающей Королевский сад. Воры! Но как им удалось миновать внешнюю стену, на которой через каждые сто шагов выставлен часовой, а за стеной постоянно дежурит караул? Неужто перебили стражу? Но опасения Дастина сменились недоумением: до тонкого слуха менестреля не доносилось ни единого звука, выдававших бы крадущихся в тени. Троица двигалась совершенно бесшумно, будто они едва касались земли.
Первой мыслью было позвать стражников и предупредить о странных незнакомцах. Но что-то заставило Дастина вместо этого неразумно последовать вслед за крадущимися. Менестрель поковылял, прикрываясь кустами и стараясь не шуметь, и, похоже, он остался незамеченным.
Наконец троица добралась до невысокого изящного здания, восхищающего своей дивной архитектурой - женской половины Дворца. Здесь проживала не так давно умершая от неизлечимой болезни Королева и юная Мельсана. Неужели преступники прокрались, чтобы причинить зло принцессе?