Адам же снова отступил на шаг, любуясь результатами своих творческих поисков.
— Вот теперь ты и впрямь неотразима, так и хочется сжать тебя в объятиях и расцеловать.
— Нет! — пронзительно вскрикнула Дженис, забиваясь в угол гостиной.
В голове мелькнула мысль, что еще даже месяц назад она была бы более чем благосклонна к такого рода комплиментам со стороны Адама, даже если они и были бы высказаны столь саркастическим тоном, как сейчас. Но сегодня она не могла принять никакой похвалы на свой счет, потому что законным адресатом комплиментов была не она, Дженис Моррисон, а совсем другая женщина.
— Адам! — тихо, но твердо сказала она. — Не нужно говорить того, что ты на самом деле не думаешь.
— А тебе откуда известно, что я думаю, а что нет?! — внезапно огрызнулся Адам. — Давно ли в тебе открылись способности к телепатии?
И он надвинулся на нее, явно намереваясь привести в исполнение угрозу поцелуя.
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Дженис. Сходство с той, давней, всячески изгонявшейся из памяти сценой стало слишком непереносимым. Остается повторить тот же самый финал, подумала она с глухой злобой.
Мягко отстранив Адама от себя, она со всей язвительностью и холодом, на которые была способна, поинтересовалась:
— Хотелось бы знать, что подумала бы о твоем сегодняшнем посещении твоя невеста?
Эффект этих слов поразил ее. Голова Адама судорожно дернулась, а глаза его спрятались за внезапно опущенными шторами век.
— Кстати, — с тем же ядом в голосе заметила она, — пользуясь случаем, приношу тебе самые горячие поздравления с помолвкой.
По окаменевшему лицу Адама она заключила, что достигла желаемого. Точнее сказать, в цель попала пущенная ею отравленная стрела, потому что желала она совершенно противоположного. Сейчас, когда поток двусмысленных комплиментов, угрожающий вылиться в поцелуй, иссяк, она в полной мере осознала, что больше всего на свете жаждет его ласки, — жаждет с такой неистовостью, что руки сжимаются в кулаки, а ногти до крови впиваются в мякоть ладоней.
Адам вяло качнул головой и, не поднимая век, глухо сказал:
— И как это я забыл, что почта слухов работает в Гринфилде со скоростью света!
— Как ни печально, но это факт.
— А с фактами следует считаться, — безжизненным голосом констатировал Адам. — Хорошо, даю отчет. Пару месяцев назад я сделал предложение Оливии Андерс и сразу же получил ее согласие…
Еще бы! — подумала Дженис, разъедаемая самой дикой, самой жгучей ревностью. У какой женщины хватило бы сил отказать Адаму Лоусону? Для самой Дженис Адам был единственным мужчиной на свете, других не существовало. Хотя для большинства женщин имело значение и то, что, помимо природного обаяния и аристократического происхождения, он обладал изрядным состоянием, которое сам же за последние восемь — десять лет как минимум удвоил. О его проницательности, деловой хватке ходили настоящие легенды — впрочем, не будь этих качеств, едва ли ему удалось бы сделать основанную им фирму по купле-продаже недвижимости столь процветающей.
— Но почему в этом случае ты здесь, а не с ней? — тихо спросила Дженис, чувствуя, как к глазам у нее подступают слезы.
Почему, какого черта, он снова врывается в ее жизнь в тот самый момент, когда сделал выбор, а она почти что успела приготовить себя к неизбежному?
— Не так-то просто, находясь в Англии, общаться с особой, совершающей круиз по островам Полинезии, — сардонически заметил Адам.
Несколько странный выбор для только что помолвленной молодой женщины, озадаченно сказала про себя Дженис. Если бы Адам предложил руку и сердце ей, она бы ни на секунду его не покинула — до конца жизни!.. Если бы да кабы, с досадой подумала она. Снова ее потянуло на скользкую дорожку нереальных и неисполнимых предположений.
— Понимаешь, — чуть встрепенувшись, сказал Адам, — она договорилась с кузеном о путешествии еще до нашей помолвки. Она же не знала, что я сделаю ей предложение!
Дженис почувствовала, что если не хочет и дальше заниматься саморазрушением, то должна положить конец разыгрываемой Адамом комедии признаний. Какое ей дело до его предсвадебных проблем? А может быть, он просто издевается над нею?
— Скажи, Адам, — спросила она, глядя на него в упор, — для чего ты все-таки приехал ко мне посреди ночи?