Голая Анабелла забирается на диван с ногами и ржет, пока я торопливо пытаюсь расправиться с водой. Такого выплеска у меня еще ни разу не было. Вода расступается передо мной, но нужные заклинания все никак не приходят на ум. Да и знал ли я их? Что ж, как вызвал магию стихии, так попробую и убрать. Встаю посреди гостиной, закрываю глаза, раскидываю руки и, представляя сухой пол, отдаю себя непонятно чему. И тело вдруг само начинает творить: руки, ноги двигаются, подчиняясь рисунку какого-то безумного, но отчего-то я знаю, что правильного, единственно правильного в это мгновение танца, а с языка срываются непонятные, будто давно забытые, но неожиданно вспомнившиеся древние слова. Ощущение невероятного могущества накрывает меня, я словно плыву в каком-то облаке, и мне не хочется уходить из него. Но у колдовства обязательно должен быть конец. Выныриваю из облака и оказываюсь в гостиной. Я в совершенно сухой одежде, в камине пылает огонь, в комнате – чисто и светло, и только голая Анабелла таращится на меня в немом изумлении.
Хорош, - говорит она наконец, опомнившись. – А я-то думала, что в тебе ничего особенного нету. Мальчишка и мальчишка.
Ничуть не стесняясь, она слезает с дивана и уходит в ту комнату, где стоит телевизор. Спустя минуту Анабелла возвращается, завязывая на ходу халат. Думоотвод плывет перед ней по воздуху.
Можешь забрать свои воспоминания. Зачем ты остановил меня? Я бы прокляла эту тварь!
Если он знает тебя, он наверняка предусмотрел это.
Снейп, мое колдовство остановить невозможно, - говорит она высокомерно, делаясь очень похожей на Блейза.
Он может приказывать без Империуса. Он мог приказать тебе все, что угодно – например, в случае если ты его проклянешь, обратить твою магию против себя самой.
С трудом верится, что такое возможно.
Я и сам не знаю, что плету. Просто в тот момент это казалось логичным. А теперь приходится изобретать оправдания собственной глупости. Если только это не гений моей интуиции, конечно.
И что ты предлагаешь с ним сделать, если я не могу его проклясть? Как ты собираешься его наказать?
Убить, когда найду.
То есть ты понятия не имеешь, где его искать.
Пока нет, но ты мне можешь в этом помочь.
Как? – бросает она, задыхаясь от злости. – Как будто я действительно что-то могу! Этот ублюдок прикоснулся к моему сыну, а я не могу его даже проклясть!
Для начала ты можешь одолжить мне домового эльфа, чтобы он присматривал за Блейзом и мальчишкой Поттером.
Для начала, - она садится на диван, выставляя из-под халата худые ноги, и затягивается вонючей маггловской сигаретой. Прицельным потоком магии я вышибаю ее у нее из рук. Сигарета падает на пол и исчезает, оставляя крошечный темный след на паркете.
Так. Это что-то новенькое, - Анабелла достает, наконец, из кармана палочку и проверяет какие-то чары. Потом, судя по движениям, снимает их. Вздыхает. – Что ты еще придумал?
Я?
Ты. Кто же еще?! Беспорядок ему, видите ли, помешал! Портрет отца-то выносить на улицу зачем было?
На секунду мне кажется, что она сошла с ума. Но, следуя движению ее руки, я оглядываюсь и нахожу, что на месте закрытых холстом портретов теперь обычные обои. То есть я что, просто взял и убрал отсюда все, что меня не устраивало? На столике перед камином стоят чайник и две чашки с дымящимся чаем. Ничего себе! Я, что, дорос до магии, доступной Альбусу?
Сама же говорила, что он тебе мешает, - пытаюсь говорить с вызовом, но все еще чувствую себя не в своей тарелке.
Анабелла вздыхает.
– Был бы он жив, я б его убила. Еще раз, - говорит она. – А так – он иногда даже советы дает. Нужные.
Я смотрю на нее во все глаза.
Будто бы ты этого не знаешь, Снейп?! – восклицает Анабелла. – Сам же мне рассказал про проклятье болотной гнили.
Вот почему она тогда так напряглась, оказывается. Что ж, не рой другому яму. Интересно, как иначе сильная ведьма с темными наклонностями может отреагировать на то, что собственный отец наградил ее таким страшным проклятием? Благодаря ему, все ее мужья будут умирать вскоре после свадьбы. И повторяться это будет до тех пор, пока один из них не полюбит ее так сильно, что будет жизнь за нее готов отдать. Причем, чем меньше муж ее любит, тем быстрее и мучительнее его смерть. Отец Блейза продержался дольше всех и умер, когда тому было лет пять. Из следующих мужей ни один не прожил с Анабеллой и года. И все это из-за того, что она в 16 лет захотела выйти замуж вопреки воле отца.
Хорошо, я дам тебе эльфа. Дальше что?
Дальше мне нужно посмотреть, что творится в твоих мозгах. Нет ли там Обливиэйтов или следов других вмешательств в память.
Показать тебе ВСЕ?
Я медленно подхожу к дивану и сажусь напротив нее, сцепляя руки на коленях:
– Ты хочешь защитить Блейза или нет?
Он – все, что у меня осталось, - говорит она, подумав. – Он – единственный наследник моего рода. Ради того, чтобы защитить его и найти эту тварь, я сделаю все, что угодно, Северус. Даже умру.
Сидя в восемь вечера с чашкой ароматного чая перед камином у себя в подземельях, я вспоминаю ее слова. В них нет никакого пафоса. И по мне, так это – квинтэссенция Слизерина. Считается, что храбрецы у нас все в Гриффиндоре. Но возьми любого из тех, кто пошел служить к Лорду – каждый из них умрет за своего наследника. Люциус может сколько угодно не вылезать из чужих постелей, но придет беда – он встанет плечом к плечу с Нарциссой и умрет за Драко. И Нарцисса, когда отчаянно влюбилась в Тони, просила не приворотного, а отворотного…
Поэтому, хоть я и мечтаю дождаться того дня, когда заменю в своем шкафу книги о родословных на какой-нибудь «Европейский реестр противоядий», все же легко могу понять тех, кто отстаивает чистую кровь. Для них это не какая-то там абстракция, за этими словами стоит семья, род со своими традициями. Засилье же умных магглорожденных – это угроза потери клановой власти, угроза того, что прославленный род лишится уважения.
Когда-то я в самом деле разделял идеалы своего факультета. Любовь к Слизерину передалась мне, что называется, с молоком матери. Она обожала свой факультет. Кроме того, согласно генеалогии Принцев, все мои предки учились именно здесь. Безотносительно к корням Слизерин мне нравился тем, что называется аристократизмом в лучшем смысле – утонченностью манер, умением не только использовать мозги, но и обуздывать свои порывы. Гриффиндор же, особенно компашка Блэка и Поттера, ассоциировался с пьяным отцом, который временами ненавидел мою мать примерно так же, как Гриффиндор Слизерин.
То, что Лили попала на Гриффиндор, было для меня трагедией века, невероятной ошибкой судьбы. Много лет я придумывал себе, что она была достойна Слизерина. Собственно, здесь я делал ту же ошибку, что и Альбус, всю жизнь потакавший своему факультету. Для него Гриффиндор действительно лучший, и я уверен, что люби он меня, он бы счел ошибкой мое попадание в Слизерин.
Кстати, об ошибках Альбуса. Мне всегда казалось, что он знал о многом из происходящего в Хогвартсе и просто закрывал на это глаза, опять же, возможно, прикрывая собственный факультет. Теперь я уже не так в этом уверен. Я очень пристально слежу за всем, что творится на моем факультете, и все же фактически изнасилование, притом многократное и многомесячное Блейза Хиггсом и Флинтом ускользнуло от моего внимания. А ведь Альбус был директором, значит, находился на куда большем расстоянии от происходивших в Хогвартсе событий. Кроме того, полагаю, немалую долю времени у него отнимала борьба с Темным Лордом.
Лили, мне кажется, обладала меньшей предвзятостью, чем кто-либо еще. Не зря же она согласилась дружить со мной, несмотря на то, что я жил в самом неблагополучном районе города, носил блузки матери и обладал отнюдь не самым уживчивым характером. Она просто любила людей. Предубеждения против Слизерина у нее тоже не было. Но моих так называемых друзей она раскусила сразу. Я же был слеп как крот. Сколько-то лет я и вправду верил, что нечистая кровь и магглы - это ужасно. Не знаю, откуда на самом деле взялись у меня эти воззрения, но дома они очень хорошо подтверждались свинством отца, многочисленными кулачными боями в нашем тупике и на соседних улицах, а также поведением Петунии. На Слизерине же все эти наблюдения, в свою очередь, попали на благодатную почву.