В любом случае, я зря накидывался на Фелиппе. Теперь я понимаю, как он был напуган моим досье, и каких громадных усилий ему, должно быть, стоило преодолеть свои недоверие и страх. Я болван, каких мало! Это не Фелиппе, это я был законченным эгоистом, не понимая, чего ему стоит принимать меня у себя. Если бы я прочитал такое досье, то без самой крайней нужды обходил бы подобного человека за полмили, а еще лучше за две.
Северус Тобиас Снейп, правая рука Темного Лорда Волдеморта… Никогда не рассматривал себя именно как правую руку. Правой, по моему мнению, был не кто иной, как Люциус. Но со стороны виднее. То положение, которое я довольно быстро стал играть в свите, задания, которые я выполнял для Лорда…
И как же много сделал для меня Альбус! Даже если я теперь узнаю о нем что-либо совершенно отвратительное, такое, до чего еще не доходит мое воображение, я всегда буду помнить, что он спас меня - если и не от смерти в Азкабане, то от измывательств авроров, по сравнению с которыми и поцелуй дементора показался бы милосердием.
Закончив просмотр, я распахиваю дверь в спальню, и Фелиппе возвращается и садится рядом со мной на диван. Мы молчим. Наконец я выдавливаю:
Спасибо.
Он обнимает меня, прижимается к плечу раскрасневшейся щекой. В вырезе белой рубашки на груди темнеют густые волосы, и Фелиппе вдруг торопливо застегивает ее, как девица, на невинность которой только что покусились. Но мне на самом деле не до него. Поэтому все остается как есть. Кажется, он это понимает.
В следующий раз, когда рассердишься на меня, ты помни, пожалуйста, что если я что-то такое делаю, то не со зла, ладно? – нарушает он молчание несколько минут спустя, осторожно трогая мое запястье своей ладонью.
Я запомню, - говорю я, тщетно силясь улыбнуться, - если ты делаешь что-то такое, то не со зла.
Когда я вхожу в клуб, Ричард уже оказывается порядком пьян. Не припомню, когда я его видел в таком состоянии. По счастливой случайности у меня с собой оказывается протрезвляющее, Не заботясь о том, какое впечатление мы производим на окружающих, я за плечо волоку Ричарда в туалет, и там, над раковиной, насильно вливаю в него зелье.
Сволочь. Снейп, ты сволочь, - бормочет он, когда я отвожу колечки волос от его лица, и жду, пока он исторгнет алкогольное содержимое ужина.
Какого тролля?! – спрашиваю я, когда он, тяжело опираясь на край раковины, приводит себя в порядок и опускает голову под кран, чтобы влить в себя немного холодной воды.
Я не знаю, Снейп, - бормочет он, потирая пальцами виски и прислоняясь к стене. – Просто опостылело все.
Я открываю флакон с обезболивающим. Очищая организм от того, что не успело усвоиться, протрезвляющее ускоряет процесс усвоения остального, но не избавляет от последствий интоксикации.
Не надо, - Ричард отводит мою руку. И отмахивается. – Не сейчас. Пусть.
Что за чушь?!
Я не помню, когда я в последний раз отдыхал, Снейп, - говорит он. – Не помню, когда я последний раз трахался. Ты знаешь, что у меня не стоит? Просто от усталости не стоит.
Ричард устало прикрывает глаза. Я смотрю на его воспаленные, покрасневшие веки, посеревшую кожу на лице и слушаю, как течет вода. Я молчу, стараясь не думать, когда сам последний раз спал столько, сколько хотел. О полноценном же отдыхе у меня вообще очень смутное представление. Но Ричард, несмотря на свою профессию, мне всегда казался в этом отношении… другим. Тем самым, у которого все в порядке. По крайней мере, он никогда не жаловался. А я… никогда не думал про него. Принимал как должное.
А… ерунда, Снейп, - он протягивает руку за флаконом и выпивает одним глотком. Улыбается. – Помнится, твои похмельные были лучше, чем в аптеке Хогсмида. Выгорело у тебя то, зачем ты к Фелиппе ходил?
Я подхватываю его тон:
Выгорело. И это облегчило нам задачу. Не нужно доставать мое досье. Просто уничтожим его.
На этом моменте. Ричард запрокидывает голову и начинает хохотать. На его глазах выступают слезы:
– Ох, Снейп. Ты так говоришь, как будто действительно есть разница между тем, чтобы выкрасть досье и уничтожить его.
Уничтожить не предполагает проблем выхода из хранилища с досье.
Так и так накладывать Империус, - говорит он. – Так и так давать конкретное задание… И если этого человека поймают…
Можно приказать ему забыть.
Если он Империус не сбросит.
Ты когда-нибудь видел кого-нибудь, кто бы сбрасывал Империус?
Он задумывается.
– Нет, по ходу, не видел. Но это все равно огромный риск. Если они разоблачат его до того, как он в хранилище войдет? У тебя большой опыт в наложении Империуса?
Я медленно качаю головой. Весь мой опыт – это тренировки заклятия с Люциусом или Эйвери, наложение его на парочку магглов и еще в тот достопамятный день моего рождения полтора месяца назад – на Минерву. Ричард совершенно прав. Риск просто невероятен. У него самого опыта больше, чем у меня, но тут разговор о долгосрочном стойком Империусе. И достаточно сильном маге, на которого мы его будем накладывать. Потому что он, в свою очередь, должен наложить Империус на охрану отдела секретных документов.
Кроме того, досье наверняка защищено от заклинаний уничтожения, Снейп. Это не мусор, Эванеско его не возьмет. Опять же, мы собирались выкрасть несколько досье, чтобы не возникло подозрений, и уничтожать надо несколько. Если в хранилище устроить пожар, у них наверняка сработает сигнализация.
Можно отсроченный взрыв, - предлагаю я. - Есть такие зелья, которые взрываются через день-другой.
– В зельях тоже магия, - возражает Ричард.
Во взрывающихся - очень слабая.
Нет, Снейп, детектор ее обязательно засечет.
А Империус, ты говорил, он не засекает? – ехидно интересуюсь я.
Империус - нет, потому что детектор настроен только на светлую магию, - хмыкает Ричард. – Его же светлый волшебник создавал.
Я безрадостно фыркаю. Вот так во всем. И они еще борются с теми, кто изучает темное волшебство! Неграмотные идиоты. Поворачиваюсь к Ричарду, и вижу, что он буквально расцветает. В темных глазах появляется лихорадочный блеск, тонкие губы приоткрываются, изо рта вырывается хриплый смешок. Это значит только одно – Брэндона осенила гениальная идея.
Зелья-то он точно обнаружит, - ухмыляется Ричард и, заговорщически подмигнув, наклоняется ближе ко мне, - а что ты скажешь о маггловских бомбах, Снейп? Обыкновенных маггловских бомбах с часовым механизмом?
По возвращении в Хогвартс меня ждет приятный сюрприз. Домовые эльфы оттирают ведущую в подземелья лестницу от густых розовых соплей. Кровавый Барон, встретив меня у ее основания и проследовав со мной в мои комнаты, торопливо пересказывает последние события.
Отправив его на ночную охоту, я переодеваюсь в халат и разогреваю себе какао, готовясь провести несколько часов над варкой зелий. Часть их пойдет в больничное крыло, часть - в аптеку Формана, а часть - мне самому: похоже, что история с ловушкой в доме Горбина еще долго будет давать о себе знать, и мне, как ни унизительно сознавать это, требуется новый, усиленный комплекс сердечных.
Задерживая в ладонях теплую чашку, я обдумываю то, что услышал от Кровавого Барона. Близнецы Уизли в больничном крыле. Хорошая это новость или плохая?
Пламя в камине окрашивается зеленым, и в нем появляется голова Минервы.
Северус, это было жестоко! – упрекает она меня.
Неужели? – спрашиваю я. Отодвигаю кресло, чтобы лучше видеть голову собеседницы, но войти ее не приглашаю. – Лестница была зачарована на проникновение Уизли на территорию Слизерина после отбоя. Точнее, на произнесение ими любых заклинаний на территории Слизерина после отбоя.
Подвешивать детей над лестницей! – восклицает Минерва, едва не переходя на визг. – Можно подумать, что ты упиваешься собственным садизмом, Северус Снейп!