Вдруг до меня доходит, что маггл продолжает разговор.
Что вы сказали?
Вы облизали губы, и я подумал, что вы хотите пить, сэр.
Понятно. Есть здесь другие портреты?
Исключительно те, что вы называете маггловскими, сэр. К несчастью, дети Малкольма не унаследовали его способностей, пошли в меня, и оба очень рано покинули нас. А Изабелл не пожелала оставить Минни своего портрета.
Под его размеренную речь я, с трудом волоча ноги и хватаясь за все, что попадается под руки, добираюсь до входа в кабинет.
Минни?
Мы так называли в семье Минерву. Имя Минерва, знаете ли, не слишком подходит дочери священника. Да, я не представился - Роберт Макгонагалл к вашим услугам.
Ее отец, вот оно что!.. Пытаюсь поймать какую-то мысль, но слабость столь сильна, что все, на что меня хватает – рухнуть на стул и вцепиться в какую-то книгу. Перед глазами темно, как в пещере горного тролля, и, судя по всему, мне придется искать палочку на ощупь.
Она на другом столе, сэр, лежит на книге записи в Хогвартс, вода – в кувшине в пяти дюймах от вашей руки справа.
Даже не знаю, чего больше хочется от его вежливости – испепелить его, дико захохотать или самому пойти утопиться. Хорошо, что хоть головная боль притупилась. Нахожу палочку и сжимаю, стискиваю, ощущая привычную теплоту. Когда она в руке, кажется, что кошмар почти закончился. Нет, о том, что… эти два часа вспоминать нельзя. Просто нельзя.
Наколдовываю стакан с водой и жадно пью, неловко удерживая его ослабевшей рукой. Как же поведет себя Альбус? Если бы я только мог хоть немного предсказать его поведение, но за столько лет рядом с ним я изучил его лишь в мелочах, не более. Он ставил меня в тупик уже бесчисленное количество раз… Предсказуемо только его отношение к Гриффиндору… Этим заранее выдано отпущение всех грехов. Что будет теперь? Волна отчаяния нахлынывает, захлестывает с головой, я улетаю куда-то в темный, вязкий омут, ноги в болоте, не выбраться, никогда не выбраться, я – скелет. И вдруг бормочущий негромкий голос рывком выдергивает назад…
… она сама переволновалась, бедняжка. Она наверняка уже очень раскаивается в том, что не доверяла вам. Не то, чтобы я оправдываю ее поступок, вы не подумайте, я не сторонник насилия, я так и сказал ей, чтобы она нашла вас и просто поговорила с вами. Но она, бедняжка, была так напугана. Видите ли, этот волшебник, которому вы помогали, он убил нашего Грегори. Тела так и не нашли. Моя девочка как обезумела. Я всегда говорил, что она слишком привязана к нему, что такая привязанность может стать большой бедой. Не обижайтесь на нее, пожалуйста, сэр. Вы бы ведь тоже испугались, если бы кто-то проник в ваши совершенно безопасные комнаты. А она такая хрупкая, моя девочка.
Хрупкая, – кажется, истерика все же начнется.
Женщины всегда хрупки, - вздыхает Макгонагалл. – Даже если выглядят так, как будто могут все на свете. Изабелл, бедняжка, была такой же. Казалась такой стойкой, а умерла от простого гриппа. Не обижайтесь на Минни, прошу вас, сэр. Она совсем одна, и ей просто некуда было деваться. Ваш Дамблдор сказал, что мало ли что привидится портрету, да еще такому ненастоящему, как я. Но тут он при всем моем уважении к нему не прав, конечно.
И тут я вспоминаю, о чем подумал, когда шел в кабинет.
Почему вы разговариваете?!
Так и знал, что вы об этом спросите, сэр. Все спрашивают, - он вздыхает и умолкает.
И?
И я не могу вам сказать, сэр. Я дал обязательство молчать.
Он отвечает так почтительно, что мне очень хочется сказать ему, чтобы он засунул свою вежливость себе в задницу. Но он пока слишком нужен мне, и я молчу.
Тот человек, - начинаю я, перебравшись обратно в гостиную. – Что он делал здесь?
Я не вижу, что происходит в спальне моей девочки.
В спальне, вот как?
Он не пробыл здесь и десяти минут, - охотно объясняет он. – Сначала он попробовал сделать что-то со мной, я это почувствовал, было не слишком приятно. – Макгонагалл ежится. - Знаете ли, я вообще не люблю колдовства. Не то, чтобы оно не добавляло трудностей… Потом у него, судя по тому, как он ругался, не получилось, и он попробовал еще какие-то заклинания. Но я же - ненастоящий портрет. Никогда не думал, что это окажется преимуществом. Вообще-то быть ненастоящим – достаточно скучно. Я не могу общаться с другими портретами, не могу переходить из одного в другой, и…
Так тот человек?.. – перебиваю я. Если Альбус решит вдруг вышвырнуть меня из Хогвартса, что, полагаю, вполне возможно, то, по крайней мере, я должен постараться собрать как можно больше информации до того, как это случится.
Старику Макгонагаллу, похоже, все равно, о чем говорить. Ну да, он же неживой, напоминаю я себе.
Тот человек зашел в спальню, потом почти сразу вышел, потом открыл тайник в кабинете, но Минни говорит, что он ничего не взял. Как такое может быть? Потом он посмотрел фотографии и вышел.
Фотографии?
Ну, как вы их называете, колдографии. Посмотрел, вздохнул несколько раз и вышел.
Альбом, - вспоминаю я. – В каком альбоме он смотрел колдографии?
На столике. Там много фотогр… колдографий Минни с этим ее последним мужем – Элфинстоуном.
Элфинстоуном?
Он прикрывает глаза.
Мы с Изабелл не одобрили бы брака без любви, но наша девочка оказалась вполне счастлива. Жаль, что их брак длился так недолго. Должно быть, это какое-нибудь проклятье, чтобы она выходила замуж всего лишь на три года. Мы с моей Изабелл вот прожили почти тридцать лет.
С колдографий в альбоме, который я перелистываю, смотрит довольная Минерва. Компанию ей составляет высокий, тощий, лысеющий волшебник, в моем представлении сильно смахивающий на Дон Кихота. Кажется, я видел его пару раз здесь, в Хогвартсе. Но это странно – судя по датам снимков, десять лет назад Минерва успела побывать второй раз замужем, а в школе об этом ничего не известно. Кто он был, этот Элфинстоун? Но, кажется, это как раз я и прослушал.
… взял мою девочку осадой, так сказать. Однако его родственники были очень недовольны, что он женится на дочери маггла. Им пришлось скрывать свой брак, чтобы молодые Уркхарты могли учиться в Хогвартсе, не будучи опозоренными.
Вот как. Значит, Элфинстоун Уркхарт, двоюродный дед Эварта Уркхарта, поступившего в этом году. Кажется, был каким-то чиновником из министерства…
Ваши чистокровные семейства – это ведь то же, что маггловские дворяне. Сколько предрассудков, мешающих людям быть счастливыми! Как будто бы Бог не сделал нас здесь всех равными, и как будто бы мы все не умираем. Волшебники живут дольше, чем мы, обыкновенные люди, но ведь и они не избегнут участи смертных. Между тем, они совершенно не думают о душе. Для них Рождество – это время веселья, а не время вспоминать учение Христа. И…
Что «и» я уже никогда не узнаю. В камине раздается шум, пламя становится зеленым, и из него выныривает Минерва.
Сердце останавливается. Под болтовню Макгонагалла я немного пригрелся и почти забыл, что меня ждет.
Минерва даже не смотрит на меня. Похоже, она вообще еле стоит на ногах. Стер Альбус ей память или? Кажется, сердце снова пошло, да сразу такими скачками, что вот-вот застрянет посреди горла.
Все так же не глядя в мою сторону, слегка пошатываясь, и один раз чуть не роняя палочку, Минерва проходит в свой кабинет и садится за стол. Я иду вслед за ней и устраиваюсь на знакомом стуле напротив. Вот теперь видно, что она уже сильно немолода, кажется, что на посеревшей коже четко выделяется каждая морщинка. А губы посинели.
Я заобливиэйтила Поппи, - взъерошив волосы пятерней, Минерва вытягивает руки перед собой и смотрит на них так, как будто впервые видит. – Никогда в жизни…
Я выдыхаю так резко, что она поднимает голову. В ее глазах – удивление, а я не могу поверить, что все кончилось. Она была не у Альбуса. Мне хочется кричать во все горло. Не у Альбуса! Если бы Бог действительно существовал, я бы, наверное, поверил в него прямо сейчас!