Конфундус, который я накладываю на Поттера по дороге в гриффиндорскую башню, втянув его в один из коридоров шестого этажа, как всегда, срабатывает безупречно. Взгляд мальчишки рассеивается, и я внушаю ему: «Отныне вы выходите из гриффиндорской башни только со своими друзьями, мистер Поттер» Не думал, что настанет момент, когда Уизли и Грейнджер покажутся мне безопаснее взрослых.
Собственноручно затолкав Поттера за портрет, бегу в параллельный коридор, надеваю мантию-невидимку и, возвращаясь обратно ко входу в гостиную, накладываю чары черты. Руки дрожат, и, кажется, усталость вот-вот поглотит меня. Однако теперь, стоит мальчишке переступить порог, я буду знать об этом.
Летать между лестницами я не рискую, так что до второго этажа добираюсь не скоро. По дороге безуспешно пытаюсь собрать в одно целое никак не вяжущиеся друг с другом догадки и факты. Что делать, я понятия не имею. И, начнем с того, что я ничего не могу понять. Если этот человек имеет виды на Поттера в том плане, о котором я думал, зачем ему тогда понадобился Забини? Зачем подставлять Забини вместо себя? А если Поттер нужен ему не затем, чтобы создать связь, тогда зачем? И если Альбус защищает Поттера, то Поттер в опасности только в одном случае: если контракт перестал действовать. Что же случилось сейчас? Или ему удается каким-то образом заставлять Альбуса прекращать действие контракта в любой момент? С помощью той же самой магии Альбуса?
Почему молчал вредноскоп? Невелика игрушка, однако конкретно от той, которая у Поттера, за милю несет древними темными чарами, так что я ей верю. Возможно, это из-за характера магии Забини – обольщая, он делает это не для того, чтобы нанести вред, а для того, чтобы подарить жертве наслаждение. Когда-то на мне эти чары пыталась использовать его мать, искавшая очередного мужа. Я всегда подозревал, что может настать тот день, когда и Блейз захочет испробовать свою силу, однако Анабелла уверяла меня, что поговорила с ним. Впрочем, Империус заставляет жертву добиваться своих целей любым возможным способом. Тот человек, вероятно, использовал силу Альбуса, чтобы наложить Империус – полагаю, что Забини не из тех, кого легко заколдовать.
Мои следящие чары, видимо, были временно блокированы магией его чар. Сейчас я их чувствую очень хорошо. Связь с Поттером восстановилась сразу, как только я ворвался в туалет.
Почему тот тип выбрал именно Забини, мне в каком-то плане понятно. Из всех моих слизеринцев я только у него отметил гомосексуальные наклонности. Я видел, как Блейз засматривался на Люциуса. Как-то мне даже показалось, что он наблюдает и за мной, однако это длилось недолго. Но мы – взрослые маги. Возможно ли, что Блейз с его ранним развитием положил взгляд на сопливого мальчишку? Не остался равнодушен к славе героя?
Есть теория (и я к ней склоняюсь тоже), что под Империусом нельзя заставить человека делать то, что глобально противоречит его натуре. Имея традиционную ориентацию, Блейз не смог бы устроить это представление в туалете. А вот его собственная магия одинаково действует на партнеров обоих полов.
В чем же был смысл этой сцены: создать связь партнеров партнеров? Однако ведь она наверняка не так крепка, как прямая партнерская. Может, тот тип опасался, что не сможет подступиться к Поттеру из-за магического потенциала мальчишки, в то время как Забини просто лишил его всякого желания сопротивляться? На секунду вспоминаю засосы на тощей шее и плечах, и комок встает в горле. Что было бы, рухни чары минутой позже? Что было бы, если бы я поддался чарам Забини? Сидя на полу в коридоре, я, кажется, был довольно близок к тому, чтобы меня отымели вместе с Поттером. От мысли об одних лишь прикосновениях Забини передергивает от отвращения. А руки трясутся уже всерьез. Ох, Лили, я чуть было снова не предал тебя.
Стоит ли рассказывать о происшедшем Альбусу?
Если он обнаружит Обливиэйт, мне мало не покажется. Заставить же Поттера не попадаться Альбусу на глаза, я, естественно, не могу. Но если рассказать, то придется делиться и всеми соображениями по защите. А это значит, что он будет знать все. Что ж, пока Поттер у себя, у меня есть немного времени, чтобы узнать больше.
На втором этаже кисеи на портретах уже нет. Значит ли это, что есть надежда, что эта тварь сюда сегодня больше не сунется? Хотел бы я в это верить…
От накатывающей волнами усталости мысли путаются, и я ускоряю шаг, собираясь для начала проведать Минерву. По дороге к классу трансфигурации мне попадается Люпин, который тащит в руках какое-то пособие для своих несчастных уроков. Вид у него, как всегда, философски-унылый. Только у меня мелькает мысль, что, может быть, и Люпин – это не Люпин вовсе, как он резко останавливается и спрашивает меня: «Что случилось, Северус?» Оборотни чувствуют чужой страх. Мне хочется смеяться. Сегодня я пропитан страхом весь. За Фелиппе, за Поттера, за моего змееныша, за Альбуса. Да, даже сейчас мне страшно узнать, что с ним случилось что-то, и я иду к Минерве, оттягиваю момент, прежде чем послать второго Патронуса.
Не воображай того, чего нет, Люпин, - бросаю я, проходя мимо, и еще несколько мгновений чувствую на своей спине, точно между лопатками, его обеспокоенный взгляд. Как бы я хотел, чтобы ты играл на моей стороне, Люпин. Видишь, до чего я дошел? Готов согласиться на что угодно, только бы не метаться сейчас по замку одному. Но ты слишком любишь Блэка, а еще ты очень труслив. Не в том, чтобы лезть в битву и подставляться под проклятья, о нет, здесь тебе храбрости не занимать! А в том, что касается человеческих отношений, и поэтому доверять тебе нельзя.
Минерва разлеглась на стульях, перетаскиваю ее в прежнее положение, приподнимаю веки и проверяю состояние белков глаз. Как я и раньше думал, опасности нет, но похмелье будет очень тяжелым. Протягиваю руку и убираю со лба пушистые седые прядки. Оказывается, давно хотел их потрогать. Не открывая глаз, Минерва сонно хихикает:
Это глупо, Грег. Прекрати. Студенты увидят.
Человеку снится молодость. Это, наверное, хорошо.
Иду к лазарету и вызываю Поппи. Потом спускаюсь к выходу из большого зала и собираюсь уже вызвать Патронуса, как входная дверь хлопает, и внизу появляется Альбус. Он идет быстро, сосредоточенным деловитым шагом, который я так люблю, и ярко-сиреневая бархатная мантия развевается за его спиной. Увидев меня, он останавливается и смотрит с непритворным удивлением.
Ты, кажется, говорил, что собираешься устраивать свою личную жизнь, Северус?
От облегчения, что он здесь, и от этого его тона мой гнев прорывается наружу:
Я бы ее стал устраивать, если бы не получил сообщения, что мои следящие чары, наложенные на мистера Поттера, оборвались, - шиплю я. - Я отправлял вам Патронуса, где вы были, тролль вас подери, столько времени?
Взгляд Дамблдора тяжелеет:
– Но сейчас с Гарри все в порядке, не так ли, Северус? Мои чары показывают, что мальчик спокойно спит в спальне Гриффиндора.
Мне кажется, что меня ударили в челюсть. Задыхаясь от гнева, я теряю дар речи.
Послушай, Северус, - продолжает, между тем, Дамблдор, - мне всегда казалось, что ты слишком рационален и тебе не хватает воображения. Однако в последнее время мне кажется, что оно у тебя слишком разыгралось. Пока я занимаю директорский кабинет в этом замке, Гарри здесь не угрожает ничего. Тем более, сегодняшним вечером. – На секунду он касается моей руки. Я вздрагиваю. Его пальцы так горячи, что, кажется, останется ожог.
Поверь мне, мой мальчик, сейчас угрозы нет, – он говорит таким уверенным, таким спокойным и обещающим тоном, что все мои возражения замирают где-то в горле.
Вы не получали моего Патронуса? – с трудом выдавливаю я.
К сожалению, я спал, Северус. Иначе бы я сделал все возможное, чтобы ты не волновался. Потому что если бы опасность для Гарри действительно существовала, чары разбудили бы меня. Может быть, тебе стоит попринимать успокоительное?