В этом состоянии и застала её Лили. Встрепенувшись, Крис выдала то, чего сама от себя не ожидала:
– Нет, Лили, не сейчас, иди без меня, я присоединюсь к тебе позже, мне надо позвонить Ивонн.
На работе Крис по привычке называла мать по имени, так было официальнее и казалось более уместным для атмосферы, царившей в коллективе.
– А, ну да, ну да, хорошо, увидимся позже, чао, – пропела Лили своим лилейным голоском и, хотя очень удивилась неожиданному порыву Крис, не подала виду. Что и говорить, Крис проявляла желание пообщаться с матерью крайне редко, на её памяти точно такого не было… Обычно именно Ивонн инициировала общение, звонила каждый день, справлялась о её делах, настроении, самочувствии.
Иногда Лили было даже жаль Ивонн: такого скупого проявления чувств от своего ребёнка, наверное, не заслуживала ни одна, даже самая никудышная мать. А уж Ивонн и подавно.
«Ну да бог с ней! В конце концов, меня их отношения не касаются», – Лили решительным жестом откинула прядь, выбивающуюся из непослушной укладки, так же решительно откинула свои мысли на этот счёт и, весело напевая себе под нос, застучала каблучками в сторону выхода.
– Лили? – услышала она вдогонку.
– Да?..– Лили не успела ни удивиться, ни испугаться: она уже обернулась – и потеряла дар речи, не успев даже понять, что именно увидела. Огромными рыжими глазами на Лили смотрело нечто, напоминающее тень, – словно огромная дыра вместо лица Крис. В долю секунды видение пропало, и лицо девушки вернулось на место.
Лили растерянно моргнула, но тут же успокоилась, отнеся увиденное к состоянию вроде обморока, а себя причислив к сумасшедшим, которым не помешало бы хоть иногда питаться на работе, ведь частенько она и вовсе забывала это делать.
– Мне никто сегодня не звонил? Я не могу дозвониться до Патрика, это так странно… – голос Крис дрожал от напряжения, она едва сдерживала слёзы.
– Нет, я бы сказала, Крис… А что случилось, по-твоему? Я думаю, всё будет хорошо, нет смысла накручивать себя раньше времени.
– Да, ты права, всё в порядке, не беспокойся. Я тебя догоню, иди уже! Всё хорошо. Позвоню маме и присоединюсь к тебе.
«Видимо, дела и правда плохи, я впервые слышу нежность в голосе, и она называет её мамой», – подумала Лили, но не придала этому значения, заторопившись в сторону буфета.
***
В это же самое время, примерно сорок минут пополудни, на другом конце города молодой человек по имени Алекс Даниель Бертран, предположительно названный так в честь своего отца, которого никогда не видел, настойчиво пытался дозвониться своей матери.
С ним этот порыв тоже случился впервые за много времени, он уже и не помнил, когда говорил с ней в последний раз. Но ни с пятого раза, ни с шестого трубку никто не снял…
«Как странно, – подумал Алекс, – наберу позже».
И заторопился к чуть не отъехавшему без него автобусу.
***
Когда на кухне зазвонил мобильный телефон, Софи находилась у себя в комнате, отсыпалась после полуночного ритуала очищения.
Ивонн, которая только что зашла за чашкой горячего какао, вздрогнула от неожиданности и мельком взглянула на экран. По фотографии, которая всплыла на экране, она узнала звонившего. Это был сын Софи.
Судя по тому, что к горлу подступил ком, звонок этот не предвещал ничего хорошего – в своих ощущениях Ивонн ошибалась редко.
Не смея столь откровенно вторгаться на личную территорию новой подруги, Ивонн не решилась ответить на звонок, она только с усиливающейся тревогой продолжала смотреть на экран. В голове вихрем пронеслись воспоминания об их знакомстве с Алексом.
Он поразил её своенравным, непримиримым характером и своим отношением к Софи. Даже посторонний человек, не обременённый чувством эмпатии, смог бы заметить в отношениях между матерью и сыном едва скрываемое раздражение и неприязнь.
Но Ивонн не просто видела его отношение – она как будто знала наперёд причину такого отношения. Парень рос без отца и так и не смог простить Софи нежелание их познакомить или хотя бы раскрыть тайну его личности.
Весёлая и жизнерадостная Софи менялась в лице, когда речь заходила об отце Алекса. Эту тайну не знал даже Федерик, хотя и чувствовал, что за ней скрывается самая что ни на есть реальная женская трагедия. В чём она состояла, на самом деле не знал никто. Софи умело маскировала свои эмоции и мысли относительно этого дела.
А Ивонн так и не могла понять маниакальное желание парня узнать о своём происхождении. Он буквально был одержим этой идеей. И чем больше Софи сопротивлялась и пыталась уйти от вопросов, тем более сильным становилось его желание во что бы то ни стало докопаться до истины и тем сильнее становилась неприязнь к матери, которая отказывала ему всякий раз со свойственной ей твёрдостью.