Навязываться Ивонн не любила, не желала, считала это занятие нелепым и нецелесообразным, а оставлять отношения на этом уровне слишком унизительно и неправильно. Она не хотела и дальше делать вид, что её это устраивает, предпочитая уйти без объяснения.
Ивонн знала, что обещание, которое Филип дал ей в их первый вечер в ресторане, он не собирался сдерживать. Она умела отличить эмоциональную вовлечённость мужчины от проявлений его эго. После очередного его звонка она, не найдя в себе сил ответить, решила отключить телефон. Так проще – ни о чём не думать и ничего не делать. Жизнь всё рассудит и всё расставит по местам сама.
Перебирая в мыслях счастливые моменты, которые она пережила с Филипом, Ивонн не могла избавиться от чувства надвигающейся беды. За этим калейдоскопом сюжетов Ивонн уловила необъяснимое состояние ужаса, похожего на то, которое испытывала в своих снах. Перед её мысленным взором картинки сменяли друг друга действительно как в той игрушке с разноцветными стёклышками, подаренной ей в детстве бабулей, где с очередным поворотом стёкла падают внутри зеркальной трубочки, образуя сотни вариантов замысловатых узоров.
Щёлк – и вот появляется летучая мышь. Щёлк – розовый заяц в синем плаще. Щёлк – чёрная тень, стоящая позади Филипа за столиком в ресторане. Щёлк – вот эта тень уже стоит рядом со скамейкой в парке. Щёлк – два жёлтых светящихся пятна под диваном в его квартире. Щёлк – Филип в окружении незнакомых для Ивонн людей в каком-то баре, тень стоит рядом с ним, он наклоняется к уху своей новой подружки, игриво отодвигает курчавый рыжий локон, проводит пальцем по её шее. Щёлк…
От неожиданно пронзившей её боли Ивонн сжалась и ухватилась за виски. Всё вокруг закружилось, её подхватило этим вихрем, и она, уже не осознавая, где находится, просто летела вслед за уносившим её порывом ветра.
Вот Ивонн исполнилось семь лет, и мама отдала её в музыкальную школу. Ивонн настолько воодушевлена своим новым занятием, что не замечает, как всё вокруг стремительно меняется. Тень накрывает её милый дом и всех его обитателей.
Вот Ивонн, придя после выпускного экзамена, где исполняла Шопена, бежит, радостная, к бабушке – рассказать свои новости. Бабушка лежит одна, она сутками не встаёт с постели, ей с каждым днём всё хуже. Но тем не менее она улыбается и теребит ласковой рукой волосы любимой правнучки, взгляд её на мгновение светлеет и снова затуманивается.
Вот Ивонн впервые душат кошмары: спустя полгода, как бабули не стало, она просыпается, не в силах вспомнить страшный сон, и тут видит бабушку, которая сидит в привычной позе, слегка сгорбившись над её кроватью, и ласково шепчет её имя: «Тише, успокойся, не бойся, бабуля с тобой. Я всегда буду с тобой, моя милая девочка». Ивонн успокаивается и, обняв её тёплую руку, мирно засыпает.
Вот Ивонн уже взрослая девушка, она только поступила в институт и, засыпая в маленькой комнатке студенческого общежития в Париже, вдруг отчётливо видит свою мать. Она стоит в дверном проёме, из коридора в комнату проникает узкая полоска света, мама прикладывает палец к губам и жестом зовёт Ивонн за собой, плавно поворачивается, как в замедленной съёмке, и уставшей походкой идёт по коридору к входной двери. Ивонн встаёт с кровати, идёт за ней, но слышит только удаляющиеся шаги и её голос: «Джо, я ухожу, закрой дверь, увидимся не скоро, не грусти по мне, не терзай себя – это был мой выбор».
Ивонн начали душить слёзы. С неимоверным усилием выдёргивая себя из потока воспоминаний, она уткнулась лицом в подушку и громко и протяжно зарыдала.
Тогда, много лет назад, она думала, что сходит с ума от потери близких людей и от того, что не может справиться с горем. Теперь она уверена: это была не игра воспалённого воображения, она видела мёртвых людей наяву.
Не в силах остановиться, Ивонн продолжала проваливаться в ту реальность. На этот раз она оказалась в лесу. Тогда она тоже подумала, что ей всё это привиделось или, может, она упала в обморок, слишком замёрзла или испугалась? Она видела утопленника. Мужчина средних лет, с порезами и ссадинами, с серо-фиолетовой, раздутой от воды кожей. Он стоял рядом с ней, что-то говорил. Но она не могла вспомнить, что именно он говорил.
Эти воспоминания всегда были как наваждение, Ивонн каждый раз натыкалась на стену и не могла вспомнить подробностей.