Не в силах дольше сдерживать себя, Микаэль в мгновение пересёк комнату и обнял её:
– Ну-ну, не плачь. Это не поможет. Мы ещё поборемся, всё будет хорошо. Здесь все – Федерик, Софи, они отдыхают в гостинице, за углом. Мы здесь уже вторые сутки, ты была без сознания больше сорока часов – мы так испугались! Ты правда не помнишь, что случилось?
– Ну, я помню, мне снилось… я шла по какой-то пустынной дороге, потом в лесу искала воду и ночевала там же. Помню… ворона, ручей. И сосны… много сосен, огромные, метров двадцать. Мне было так страшно…
– Ну, всё не так плохо, Ивонн. Это очень даже хорошо. Всё, что ты рассказала, это очень неплохо. Могло быть хуже. Мы боялись, что всё гораздо хуже.
– Да объясни ты наконец! – Ивонн уже не могла сдерживать злость.
– Я всё тебе расскажу подробно, если хочешь. Только не кричи на меня. И ляг. Тебе надо лежать. Мы всю ночь проводили ритуал. И позавчера вечером, когда нам позвонили… Вернее, мне позвонил Федерик… Той ночью они с Софи тоже пытались тебя вытащить. Ворон – это хорошо. Сосны – это очень хорошо. Мы боялись, что опоздали и ты уже за третьим кругом. Это было бы очень нехорошо. Понимаешь?
– Да, теперь поняла. А ворон – это Софи? – спросила уже успокоившаяся Ивонн, устраиваясь на кровати.
– Да, милая, ворон – это Софи.
Проходившая по коридору медсестра, случайно услышав окончание странного диалога, изменилась в лице и ускорила шаг.
– Там ещё вчера приехала твоя дочь и какая-то девушка с работы – Лили. И этот… твой Филип. Он тоже был здесь, плакал…
– Я не хочу о нём знать! – Ивонн разозлилась, но тут же смягчила тон: – Прости! Конечно, ты не виноват, я злюсь на него, а срываюсь на тебя. Прости. Не будем о нём больше говорить. Как ты сам себя чувствуешь? Когда ты спал?
– Обо мне не беспокойся. У меня всё хорошо. И раз ты в порядке, пойду схожу за кофе, если ты не против.
Ивонн кивнула, а Микаэль, совсем уже успокоившись и воспрянув духом, вылетел из палаты и стремительно отправился в направлении местного кафетерия.
«Надо ей тоже взять чего-нибудь. Она любит круассаны. И латте. Я помню, милая. Мы всё ещё можем наверстать, я обещаю».
«Пусть посыплют шоколадной крошкой. И не очень-то там надейся, я ещё не придумала, что с тобой делать».
От неожиданности Микаэль споткнулся, но тут же рассмеялся и прибавил ходу.
«Ну да, ну да. Куда ты денешься теперь?» – Ивонн, сидя в кровати, чувствовала себя, как двадцать пять лет назад, снова любимой и снова юной.
Тихо посмеиваясь про себя, она свернулась калачиком в уютной постели, положила голову на подушку и моментально уснула.
***
Этот сон Ивонн больше напоминал забытьё. В таком состоянии она находилась впервые. Обычно она вообще не могла уснуть днём, как ни старалась. Даже в те дни, которые следовали за бессонными ночами.
В таких ситуациях она старалась давать себе пару часов отдыха среди дня, но когда ей удавалось прилечь, то всё, что она могла сделать, это поддаться состоянию, больше походившему на медитацию, и находиться где-то между сном и явью: она могла видеть и слышать всё, что происходило в комнате, но не могла пошевелиться от усталости и апатии.
Теперь же, провалившись в этот спасительный транс, она не чувствовала усталости, голова была ясная как никогда, тело расслаблено, а события, происходившие в палате вокруг, казались не столько пугающими или абсурдными, сколько, наоборот, происходившими по правильному сценарию, в котором идеально расставлены действующие персонажи, звучит чудесная музыка и тело постепенно наполняется энергией, разливающейся мирным теплом по кругу – от головы до кончиков пальцев на ногах и обратно.
В какой-то момент Ивонн поймала себя на мысли, что слово «благодать», которое многие связывают с уверенностью в своём физическом существовании, больше подходит именно этому состоянию.
В палату, в которой находилась Ивонн, неожиданно вошли двое – женщина средних лет и молодой парень, подросток. Они о чём-то горячо спорили.
По яростной жестикуляции дамы и по той реакции, которую она вызывала своими словами у парня, Ивонн могла догадаться, что дама отчитывает юнца, а тот, не имея достаточно веских аргументов и понимая свою неправоту, пытается защищаться от её нападок.
Слов Ивонн не слышала, все звуки комнаты превратились в один сплошной звук «ля» в первой октаве, ровный и непрерывный, как гудок паровоза, но звучал он не как духовой инструмент, а скорее как струнный.
Ивонн не могла анализировать происходящее, она только смотрела, широко раскрыв глаза, на это странное действо, но ничего не чувствовала, в голове было пусто, так что она не могла даже удивляться тому, что видела. Кожа покрылась мурашками, волосы на голове шевелились, а тело наполнялось теплом.