Когда юноша, не в силах спорить дальше, смиренно опустил голову, что могло означать, что протесты с его стороны прекратились, дама изменилась в лице и, смягчившись, тоже расслабилась, с теплотой посмотрела на мальчика и приобняла его за плечо, а другой рукой провела по его густым волосам.
На пороге возник третий персонаж – пожилой мужчина с заметной проседью на лысоватом черепе, но ещё не старый. На вид ему было лет пятьдесят пять – шестьдесят.
Он протянул руку к юноше, как бы приглашая его с собой. Молодой человек украдкой взглянул на даму – та одобрительно кивнула, как бы говоря: «Всё нормально, иди». Он взял протянутую руку и вышел из комнаты вслед за этим человеком.
Женщина осталась в комнате одна. Продолжительным взглядом проводив удаляющихся мужчин, она беззвучно опустилась на стоящее в углу кресло.
Ивонн заметила на её лице страдание и поняла, что подобная реакция могла быть у матери, которая только что навсегда попрощалась с ребёнком. Женщина не плакала, но у Ивонн защемило сердце, она прочувствовала её боль, которая, казалось, пронзила её насквозь.
«Что всё это значит?» – подумала Ивонн. И очнулась. За окном уже вовсю разливался лунный свет. Значит, она провела в этом состоянии весь день.
Оглядев сонным взглядом комнату, Ивонн почувствовала чьё-то присутствие. Несмотря на то что в полумраке палаты едва можно было различить очертания предметов, а обстановка была ей малознакома, она почувствовала странную живую пульсацию, идущую от кресла, стоявшего в углу, на котором сидела та странная женщина.
Ивонн была абсолютно уверена, что оно не было пустым, как могло показаться: на нём совершенно точно кто-то сидел. Слегка кашлянув, чтобы расслабить сдавленное от ужаса горло, Ивонн наконец смогла выдавить:
– Кто здесь?
В ответ скрипнула пружина, и послышались мягкие шаркающие шаги по линолеуму.
– Кто здесь? – повторила Ивонн более настойчиво.
– Это Мелани, не пугайся, всё хорошо, – услышала она голос Федерика, который вошёл в палату, услышав возню и испуганный голос Ивонн. Он находился в соседней комнате – на случай, если ей понадобится помощь.
Федерик зажёг ночник над кроватью и, подмигнув Ивонн, заговорщическим голосом произнёс:
– Привет, милая. Ну как ты, выспалась на этот раз?
– Федерик, я так рада, что вы здесь! Мики говорил мне, что вы дежурили возле меня два дня. Я рада вас видеть. И спасибо. За всё… Он рассказал мне.
– Да не стоит, милая. Мы все помогаем друг другу, когда это действительно нужно, – возразил Федерик таким тоном, что сразу стало понятно, что его помощь, как и её благодарность, совсем не то, что подразумевалось в этом поступке. Это были правила игры. Смысл, цель и основные условия их совместного сосуществования.
– Да, хорошо, я поняла. Но кто эта… Мелани? Что она здесь делает? Я уверена, что мы не знакомы, – начала было Ивонн, но Федерик тут же поспешил её успокоить:
– А вы и не знакомы. Она сюда приходит не к тебе. Это призрак. Дама, которая умерла в этой больнице пятнадцать лет назад вместе со своим сыном. Они попали в аварию. Перед тем как уйти, ей пришлось сделать очень непростой выбор – подписать согласие на отключение мальчика от аппарата. Видимо, её материнское сердце не выдержало не столько травмы, сколько…
– Понимаю. А кто тот мужчина? Отец?
– Я думаю, да. Мы не общались с ней. Я видел её прошлой ночью… и до этого. Предпочёл не вмешиваться. Ты скоро поймёшь меня… Вернее, ты сама сможешь чувствовать моменты, когда не стоит вмешиваться в видения. Это просто случается периодически со многими из нас. Это часть нашей сути. Но события, в которые не стоит вмешиваться, всегда имеют одну отличительную черту: там уже ничего нельзя ни поделать, ни изменить. Мы можем только наблюдать. И отпускать от себя. Не вовлекаясь. Это очень важно, иначе можно навредить себе. А ситуацию это всё равно не исправит.
Вспомнив, что находится здесь с другой целью, явно не для того, чтобы читать лекции, Федерик спохватился:
– Ты хочешь чего-нибудь, тебе что-то принести?
– О да, Федерик! Спасибо. Я стеснялась попросить… Но я, кажется, проголодалась так, что съела бы слона.
– Так я и думал, – мужчина хихикнул, вернувшись в своё привычное состояние – смесь веселья, беззаботности и чуточку сарказма, которое, кстати, ему очень шло.
– Ведь последнее, что ты ела, – тот лопух на лесной поляне, – он уже не сдерживался и хохотал вовсю.