«Для начала надо сосредоточиться на ближайших планах, отработать обряд, а дальше видно будет. В конце концов, Ивонн далеко не дура и не слепая, она знает, как я к ней отношусь и чего хочу от неё на самом деле», – с этими мыслями Микаэль погрузился в глубокий, но беспокойный сон.
***
Федерик, в отличие от своего молодого друга, уснул практически сразу, как только голова коснулась подушки.
То, что ему приснилось, он впоследствии долго восстанавливал и прокручивал в памяти во всех подробностях, снова и снова задавая себе вопрос: «Было ли это предостережением, знаком того, что они переступили опасную черту? Или это последняя отчаянная попытка демона сбить его с толку, запутать, запугать, потому что они вплотную приблизились к решающему исходу, финалу, и их силы наконец имеют серьёзный перевес?».
Как бы то ни было, но демон, почувствовав реальную угрозу своему существованию во время их первого, неудавшегося обряда, как загнанный в угол дикий зверь, был готов к решающей схватке.
А команда Федерика, не имея опыта общения с подобной тварью и взаимодействия с Ивонн, действовала скорее наугад. Как слепые котята, они интуитивно нащупали наиболее уязвимые места этой сущности, которую рассчитывали уничтожить при помощи примитивных средств, не имея надёжного плана, не говоря уже о необходимых навыках для его реализации. Серьёзность данной ситуации Федерик осознавал в полной мере.
Во сне он увидел бабушку Иванну, лежащую в луже собственной крови, с огромной дырой в черепе и вывернутыми внутренностями.
Глава VI
Микаэль
Микаэль Габен родился и вырос в небольшой деревушке неподалёку от Арля. В детстве он, будучи очень увлечённым ребёнком, всегда сам находил себе разнообразные занятия и не мешал взрослым. Он много и прилежно занимался. Учиться чему-то новому любил больше всего, всегда получал отличные отметки в школе и имел репутацию безнадёжного «ботаника».
Тихий, замкнутый, внешне походивший на маленького волчонка, он сторонился шумных компаний, не любил находиться в обществе сверстников и всегда избегал слишком общительных взрослых.
Микаэль не любил каких бы то ни было проявлений внимания к нему, особенно когда взрослые пытались его растеребить, считая, что тем самым заставят его меньше смущаться и таким образом снимут повисшее напряжение.
На самом деле Микаэль не смущался. Ему просто было неинтересно общаться с некоторыми людьми, и он не считал необходимым хоть как-то такое отношение скрывать. Поэтому, когда возникала необходимость терпеть выпады и приставания в случае чрезмерного внимания к своей персоне и проявленной инициативы к общению, он злился и ещё больше погружался в себя.
В целом подобный стиль общения его вполне устраивал, и никто не мог даже представить, что поведение Микаэля обусловлено тем, что ему всегда было гораздо интереснее в компании умерших людей. От них он мог многому научиться, с удовольствием слушал их рассказы из жизни и иногда спрашивал совета, как поступить в той или иной ситуации.
Впервые он увидел призрака, когда ему было три года. Тогда он спросил у матери, кто этот дядя в углу комнаты на диване, но она не приняла его слова всерьёз, только звонко рассмеялась и отправила его спать, списав всё на чрезмерную природную фантазию.
Годам к десяти Микаэль окончательно утвердился в уверенности, что никто, кроме него, призраков не видит, но к тому времени этот факт давно перестал его удивлять, а скорее начала нравиться волнительное ощущение уникальности, такого особенного везения, когда у него было что-то, отличающее его от других людей. Это был настолько захватывающий личный опыт, что он не хотел делиться им ни с кем.
Поэтому, когда он познакомился с Ивонн на одной из вечеринок в честь первого урожая, он очень удивился – более того, был практически сражён тем фактом, что Ивонн, сидя на кушетке и потягивая сильно разбавленное водой мерло, пристально наблюдала за строгой дамой, укутанной в тёмную вуаль, у которой один глаз висел на кровеносных сосудах, а вместо челюсти зияла огромная рана.
В глазах Ивонн не было испуга, но по её виду было понятно, что она тоже ВИДИТ эту пожилую женщину. Дальше всё происходило как во сне.
Им обоим тогда было по шестнадцать – милый, невинный возраст, когда все их сверстники уже проявляли нескрываемый интерес к противоположному полу.
Микаэль запомнил этот вечер на всю жизнь, в мельчайших подробностях. Множество раз прокручивал он эти воспоминания и позднее, во время вынужденного одиночества, когда потерял её.