Для своих астральных путешествий Ивонн выбрала образ волка. Этот выбор тем не менее ничем не был похож на выбор аватара в компьютерной игре, он скорее был неосознанным чувством, что именно в этом заключается её главная суть. Эта мысль доставляла Ивонн особенное удовольствие: видимо, потому, что подсознательно она считала себя женщиной Микаэля, его астральной парой. Микаэль был волком, она это тоже видела.
Оставались ещё образы, которые у Ивонн никак не получалось считать: это были Катарина, Николя и Ричард. Но больше других её заботил и мучал образ Тома ле Пона. Он почему-то не вписывался в общую картину, неосознанно она всякий раз причисляла его к аутсайдерам, словно он оказался в этой компании случайно, в результате какой-то чудовищной ошибки.
Уже в который раз за день Ивонн отмахнулась от навязчивой мысли о Тома и снова попыталась сосредоточиться на состоянии транса. Главным условием вхождения в него было освободиться от мыслей совсем, прекратить внутренний монолог. Но мысль навязчиво возвращалась, не давала покоя, и Ивонн поняла, что это не рядовая мысль, каких бывает множество, а откровение.
У неё никогда не получалось отследить цепочку мыслей, которые привели к той самой, конечной. Ивонн осознала, что за этим откровением кроется что-то очень важное, в чём следовало разобраться. Но, как ни старалась, пока не могла определить, что именно.
Одно было бесспорно: у Тома не было тотема. И не могло быть по определению. А это означало только одно. У него не было души.
«Умница девочка!» – голос Армана в своей голове Ивонн услышала впервые. Она встрепенулась, невольно посмотрела в его сторону, но Арман своим видом никак не выдал их «общение».
Он по-прежнему сидел в кресле, раскинув руки и слегка наклонив голову, подбородок почти касался груди. Он был в глубоком трансе.
«Видимо, не я одна сделала этот вывод относительно Тома», – подумала Ивонн, но тут же осеклась. С этого момента им всем надо было соблюдать особую осторожность даже в собственных мыслях. Нельзя допустить, чтобы Тома каким-то образом узнал о том, что его раскрыли.
Это открытие многократно усложняло задачу, но Ивонн уже привыкла в своей жизни и к преследованию демона, и к необходимости скрывать свои истинные суждения и чувства даже от себя самой.
На этот раз она совсем успокоилась, отпустила мысли и погрузилась в транс.
Глава XIII
Демон атакует
Я демонов своих держу
На цепях Воли в темноте,
Но шёпот их не замолкает.
Замки и цепи сотрясая,
Их голоса напоминают,
Что счастья я не встретил на пути.
Они сидят и ждут момента,
Когда, устав, я дам Ключи.
А. Григорьев, 2017.
– Крис! Ты идёшь обедать? – звонкий, жизнерадостный голос Лили выдернул Крис из забытья.
В этом состоянии она находилась с самого утра, когда, очнувшись от ночного кошмара, более получаса не могла прийти в себя, не понимая, где находится и как относиться к увиденному во сне.
Из сюжета самого сна она не помнила ничего, однако не отпускало чувство, что когда-то, при каких-то забытых обстоятельствах, она уже пережила нечто подобное. Ощущения были до боли знакомы, хотя и не похожи ни на что испытанное в реальности или на её прежние ночные кошмары.
Единственное, что она отчётливо помнила из ночного видения, –широко расставленные огромные оранжево-красные глаза какого-то существа, которому она не смогла придумать названия.
Поначалу Крис подумала, что смотрела слишком много ужастиков и, видимо, какой-то из них прочно засел в голове и таким странным образом проявился в виде ночного кошмара. Эта мысль ненадолго успокоила девушку, однако чем больше она мысленно возвращалась к тому образу, тем больше осознавала, что подобного рода персонаж она не видела ни в одном из фильмов и не читала ничего даже отдалённо похожего, что могло бы пробудить такие фантазии.
Кроме того, Крис ясно помнила фразу, которая и напугала, и удивила её до крайней меры: «Скажи Ивонн, пусть она поумерит пыл своих гвардейцев, иначе и ты, и твой обожаемый Патрик окажетесь в таком месте, из которого ещё никто не возвращался. Уяснила?».
Эти слова отчётливо пульсировали в голове Кристины, она уже второй час мысленно прокручивала их снова и снова, силясь сосредоточиться на своих эскизах, пока не решила наконец позвонить матери и, возможно, впервые в жизни рассказать, что ей приснилось. Это решение одновременно и успокаивало, и казалось настолько абсурдным, что ввело девушку в ступор.