Снаружи холодно, ветер с мокрым снегом, а внутри хорошо. Тепло, лампы горят, народ гуляет, ест, пьёт. Студенты веселятся. Пахнет вкусно — жареной рыбой, пирогами, крепким чаем и кофе.
В зале народу полно, не протолкнуться, и на столах всякое, не только чай с кофием. Пригляделся, вижу — над стойкой, где буфетчик стопки протирает, камень висит в верёвочной оплётке. Магический освежитель воздуха. Кондиционер и ароматизатор в одном флаконе. Отличная штука!
И почему такого в камере не было, где я недавно сидел? До сих пор тот запах мерещится, даже шампанское с пироженкой не помогли.
Пробрался я к стойке, смотрю по сторонам, нет ли кого в чёрном пальто с форменными пуговицами.
А тут всяких полно: шинельки студенческие серые, зелёные, чёрные, даже белые с красной подкладкой. Но больше всего серых с жёлтыми петлицами.
Протолкался я к стойке, поближе к буфетчику, спросил тихонько:
— Скажи-ка, любезный, не видел здесь человека в инженерском пальто? Пальто чёрное, с вот такими пуговицами, одной не хватает.
И пуговицу показал.
Буфетчик глянул, сказал нехотя так:
— Много здесь народу ходит, всех не упомнишь.
Пошарил я в кармане, достал самую крупную монету, положил на стойку.
— А вот так?
Тут буфетчик стакан поставил, наклонился ко мне и сказал, прямо в глаза глядя:
— Лишку выпили, милостивый государь? Вывеску не видали? У нас здесь шпикам не подают, и денег от них не принимают.
И мотнул головой наверх. Я глянул. Прямо над стойкой надпись красуется, краской выведена, красивым почерком с завитушками: «Срамной филёр, поди на двор, срам умой». И пониже, другой рукой, крупно: «Шпикам нельзя».
О как. Если ты шпик, иди куда шёл. А если нет — так нечего и обижаться.
Студенты здесь буйные, половина — правоведы, сразу видать. Их не тронь, и они тебя… наверно.
А буфетчик такой:
— Будете заказывать, милсдарь, али как?
Типа, вали отсюда, если без дела болтаешься. Не занимай табурет.
Говорю:
— Рюмку кардамонной и щучью голову… нет, солёных крендельков.
Буфетчик брови поднял — типа, ну и филёр нынче пошёл, разборчивый — но ничего не сказал. Пошарил на полке, вытащил графинчик, набулькал мне в рюмку. Поставил мисочку с крендельками.
Взял я рюмку, выпил одним махом, крендель в рот сунул, жую. Ничего, хороша кардамонная.
А инженер-то хитрец оказался! Знал, где выпрыгнуть, куда зайти. Здесь никто не выдаст, даже если видел чего. Один за всех, все за одного, студент студенту глаз не выклюет…
Говорю буфетчику:
— Не филёр я, инженер Краевский мне друг. Он в историю угодил. Помочь ему хочу, пока дров не наломал с перепугу. Если появится, скажите, Дмитрий Найдёнов искал его…
Зашарил я в карманах, бумажку найти, чтобы записочку оставить.
— Димка! — гаркнули над ухом. Я аж подпрыгнул. — Найдёнов! А я-то смотрю — ты, не ты?!
Смотрю, мужик надо мной навис, здоровый такой, рожа румяная, шинель серая с жёлтым. Друг, что ли? Не помню, хоть убей. Хотя что удивляться — у прежнего Димки наверняка было полно друзей. А мужик орёт на весь зал:
— Слыхал, ты в Нижний подался? Иль в Саратов?
— Нет, — отвечаю. — Не туда.
— Ясень день, служба! — громыхает незнакомый мужик. — Болтали, ты в полицию пошёл, куска хлеба ради. Ну как, заслужил погоны-та?
И улыбается, глумливо так. Блин, да он тролль! Самый настоящий. Вон как лыбится, во всю пасть. И озирается при этом — мол, смотрите, люди добрые, шпика накрыл, своим прикидывается!
Тут все на меня посмотрели. Весь зал: технари, философы, правоведы… даже ботаники. Недобро так посмотрели.
Бежать бы, того гляди морду набьют, да нельзя. Сейчас наряд полицейский явится по моему вызову. Я же им место встречи указал, прямо здесь.
А что же вы, сударь, в цивильном пришли? — спрашивает студент в зелёной шинели. — Студенты сюда во фраках не ходят.
— Да он и не студент вовсе! — крикнул кто-то. — Ишь, барин, шубу надел!
— Правильно, пускай докажет! — поддержали от стола у стены. Там компания сидела, все уже весёлые до изумления.
Вот жеж ёшкин кот! Глянул я на дверь — там не выйти. Стали стеной, ухмыляются. А, гори оно синим пламенем!
Вскочил я на стол без разбега. Хрястнули рюмки, покатились. Брякнулось на пол блюдо с пирожками.
Я поднял руку — все притихли — и затянул жутким тенором:
— Gaudeamus igitur,
Juvenes dum sumus!
Post jucundam juventutem,
Post molestam senectutem
Nos habebit humus!.. * © гимн студентов «Гаудеамус»
* «Веселитесь, юноши, пока есть в вас сила! После славной юности и печальной старости примет нас могила!.» (лат.)