Я присосался к фляжке. Отдышался, сказал:
— Ага. Раки там как раз зимуют.
Кирилл фыркнул и давай ржать, как конь. Потом уже спокойно сказал:
— Сейчас в тепло, разотрём, ещё чаю горячего — и будешь как новенький. Считай, сегодня второй раз родился.
Я хотел ляпнуть — не второй, третий! Хорошо, успел заткнуться. Второй раз ведь был, когда я тут, в этом мире, очутился. На поляне рядом с телом эльфийки, возле ритуального круга.
Подкатили к дому, там клуб, называется «Джентльмен». Домина большой, прямо дворец, с колоннами, статуями и лепными завитушками под высокой крышей.
В клубе собирались всякие аристократы и оригиналы. Так что никто не удивился, когда из коляски вывалились два чувака — один красавчик-офицер, другой — весь синюшный, в одном ковре на голое тело.
Коврик отодрали от сиденья, а сверху Кирилл набросил свой полушубок. Так что я стал похож на царицу Клеопатру, когда её к Юлию Цезарю в дом заносили. Потихоньку, для близкого знакомства.
Мокрую одёжку, что на мне ещё оставалась, бросили кучей на пороге.
Распахнулась тяжёлая дверь, мы вошли. Важный слуга при входе — если не знать, примешь за члена клуба — принял полушубок и мокрый ковёр. Даже глазом не моргнул.
— Василий, кто сегодня? — коротко спросил Кирилл.
— Как обычно, — ответил слуга, — его сиятельство, уже играют, с ним господин управляющий и два джентльмена из банка. Ещё несколько господ в курительной комнате.
— Отлично. Василий, нам сухих полотенец побольше, чаю горячего и к нему… сам знаешь. Да поживее. Видишь — мой кузен искупался.
Слуга молча, коротко кивнул, и удалился с полушубком и ковриком.
Кирилл потащил меня наверх. В первом зале, большом, с высоким потолком и огромными окнами, за одним из квадратных столов сидели какие-то старички. Так тихо, что я их сразу не заметил. Раскидывали картишки. Даже не раскидывали — перетаскивали по столу. Прямо как ленивцы на дереве — медленно и со вкусом.
Кирилл мне осмотреться не дал, потащил дальше.
— Давай, давай, шевели ногами, подохнешь от чахотки, с меня дядюшка шкуру спустит…
Старички на нас даже не взглянули, только лакей возле столика с закусками замер, вытянулся, и голову нам вслед повернул, как сова.
Мы пробежали через зал, потом через другой — с картинами и бильярдом, и кузен втолкнул меня в комнату, где стояли диваны. Большие такие, солидные диваны, возле каждого — курительный столик со всякими прибамбасами. Кажется, на парочке из них сидели джентльмены и курили трубки.
Я свалился на диван и задрожал. Только сейчас до меня дошло, что я едва не помер. Чуть не утонул в ледяной воде. Что сейчас мог бы не на диване сидеть, а утопать в вонючем липком иле, среди скелетов и всякого гнилья.
Рысцой прибежали два лакея. Один принялся меня растирать, другой принёс горячий чай. Вместе с чаем на столик возле дивана поставили набор пузатых графинов, горку со всякой едой и разные вазочки.
— Ноги, ноги разотри покрепче! — командовал Кирилл. — Да в чай побольше лей, какой чай без настойки!
Лакей, гад, и рад стараться, давай мне шкуру сдирать полотенцем. Из наждачки они у них, что ли?
Влили в меня горячего чаю огромную чашку, по вкусу — жидкая полынь. Но сразу тепло стало, и дрожь прошла.
— Спасибо, — говорю, — не дали помереть.
Кирилл схватил со столика графин, плеснул в бокал, разом выпил.
— Мне дядя велел с тебя глаз не спускать, а я профукал. Не благодари. Ещё бы немного, и мне хоть следом за тобой в речку бросайся.
— Я не бросался.
— Да хоть как. Это дело твоё, сейчас таких много — каждый день топятся. Кто по дури, кто от несчастной любви…
Кирилл присосался к графину. Видать, тоже дрожь пробила от страха, что государь с него шкуру снимет.
Лакей подал ещё чашку, я обхватил её ладонями. Хорошо, горячо. Кто-то смотрит, аж затылок чешется. Что, голого человека никогда не видел?
Я обернулся. На соседнем диване сидел блестящий офицер Митюша, сын князя Васильчикова. Тот самый Митюша, что стрелял мне в спину, когда не удалось убить бомбой из динамита. Сидел и смотрел на меня. В зубах его курилась табачным дымом длинная трубка.
Глава 13
Митюша вынул трубку изо рта, кивнул мне, улыбнулся широко. Типа: привет, старый друг, давно не виделись, как делишки?
Я же про него государю, можно сказать, отцу родному, всё рассказал. А этот, будто и не было ничего — сидит довольный. Коньяк жрёт, табачком закуривает. Вот же гад ползучий!