Так что остыл я маленько, присмотрелся повнимательней, и вижу — в зале темно, а певица будто светится. И это не лампы, они внизу, а этот свет по всей коже, серебристый такой. Как будто изнутри идёт. Странно…
Схватил бокал вина, выпил. Посмотрел ещё. Ну да, певица изнутри подсвечена, будто лампа. Бывают такие — вроде ночника. Свет слабый, и не факт, что кроме меня его кто-то ещё видит. И цвет у него такой… меняется.
Тут как раз певица со сцены спустилась и в зал пошла. Идёт между столиков, то к одному подойдёт, то к другому. Вот остановилась возле пожилого дядьки, солидного, при деньгах. Он говорит:
— Любушка, милая… Дай поглядеть на тебя!
Певица склонилась к нему, улыбнулась. Дядька аж прослезился. Платок вытащил из кармана, лицо утирает. А певица будто розовым изнутри светится.
Она дальше пошла, у другого столика молодой клиент сидит, тоже не бедный. Ангелина наклонилась к нему, сама поёт нежным голоском. Он улыбается, за руки её хватает. Она отодвинулась, и видно — розовый свет на коже в голубой превратился. Ну ничего себе спецэффекты!
Сделала Ангелина круг по залу, взошла на сцену, поклонилась. Оркестр замолк, песня кончилась. Все с мест поднялись, орут, хлопают, аж люстры качаются. А я удивился, что денег никто не бросает, как той танцовщице в шароварах. Кто улыбается, кто плачет, а кто-то рыдает и смеётся сразу.
По залу мальчонка с корзиной забегал, в корзине букеты, цветы всякие, на любой вкус.
Мой кузен Кирилл щёлкнул пальцами, подозвал мальчонку с корзинкой, выбрал букет фиалок, денежку бросил. Тут же цветы певице отнесли, вручили.
Певица Ангелина цветы взяла, кивнула. Кирилл аж засиял весь от радости.
Тут же все остальные, кто на Ангелину таращился, стали букеты покупать. А цветы дорогие, деньги в корзинку так и сыплются.
Опять заиграл оркестр. На этот раз я слушал. Ничего особенного, романс какой-то про любовь. И чего все с ума сходят? Нет, Ангелина эта хороша, чего уж там. Всё при ней, и лицо, и фигура. А глаза как у царской племянницы… Ух.
Но чтобы все разом обалдели — быть того не может. Магия, не иначе. Только не пойму, откуда, никаких талисманов на певице нет, на ней и платье-то вроде мешка с завязочками. Ничего не спрячешь.
***
Потом кузен мой потащил меня в отдельный кабинет. Деньги официанту на поднос шлёпнул, говорит:
— Ну вот, пора и по девочкам. Пошли, брат. Таких ты в своей провинции не видел.
Сначала мы зашли за сцену. Там девчонки переодеваются, из одной прозрачной тряпочки в другую. Нас увидели, захихикали, веерами и туфельками прикрылись.
Хотел я познакомиться, но Кирилл дальше тащит. Провёл в комнату, там столики с зеркалами, за столиками девицы поважнее сидят. Тут и танцовщица Ой’Нуниэль, и ещё парочка мадемуазелей неземной красоты. А посередине сидит перед зеркалом певица Ангелина. Пуховую кисточку в коробочку с жемчужным порошком макает и лицо обмахивает.
Кирилла увидела, улыбнулась. Он ей ручку поцеловал, со стула поднял. Говорит:
— Позвольте представить моего друга, прелестнейшая. Ангелина — Дмитрий. Дмитрий — Ангелина.
Певица голову склонила, как птичка, спрашивает:
— Дмитрий?..
— Дмитрий Александрович, к вашим услугам, — отвечаю.
Она руку протянула для поцелуя, я взял.
Совал я как-то пальцы в розетку, когда мелким был. Вот так сейчас меня и долбануло. Не так сильно, но я аж дёрнулся. До локтя прострелило. Вцепился я в руку Ангелины, вижу — по ней помехи бегут. Как по экрану. То один цвет, то другой. Быстро так меняются. Потом все цвета перемешались, вспыхнули ярко и погасли. А я увидел её настоящую.
Лучше бы не смотрел, но кто меня спрашивал? Не красавица Ангелина оказалась. Страшная, как лягушка. Зелёная, худая, глаза жёлтые. Ой, блин… Гоблинка!
Она вскрикнула, выдернула руку и упала на стул. Сама дрожит, аж трясётся вся. Всё это пару секунд было, никто не понял ничего.
Как только она руку свою из моей выдернула, сразу человеком стала, прежней Ангелиной.
Кирилл к ней бросился, воркует:
— Душа моя, что случилось?
Танцовщицы на нас смотрят, удивляются. Никто ничего не заметил. Ну конечно, они же не видят, что я вижу. Это у меня умение такое, не пойми откуда взялось. То ли от Дара, то ли от талисмана, что Иллариэль дала.
— Ничего, ничего… — Ангелина по лицу рукой провела, на меня посмотрела как раненая птичка. — Просто голова закружилась.
Так она на меня посмотрела, что я ничего не сказал. Жалко стало певичку. Она же ничего плохого не делает. Не грабит, не убивает, песенки поёт. Свою, гоблинскую, магию применяет, для маскировки. Ясно, почему амулетов на ней нет — ей и не нужно. А что скрывается, так это понятно — у гоблинов работы нет денежной. С хлеба на квас перебиваются.