— Ага, а тебе, значит, на дурь не хватает? А Кирилл знает, кто ты такая? Мне сказать ему?
Тут она снова зарыдала. Простыня свалилась с неё, сама упала на коленки, ноги мои обхватила:
— Нет, не говорите ему! Он мне дорог, он меня любит! Вы ему друг, обещайте, что не скажете!
Хотел я руки её от себя отодрать — не получается.
Слышу, рядом кто-то кашлянул. Кирилл. Смотрит на нас, сам в одних подштанниках, в руке — бронзовый подсвечник.
— Ну ты шустёр, брат… — и шагнул ко мне.
Ангелина взвизгнула. Мужик, что лежал мешком у наших ног, вдруг вскочил, подхватил со ступенек свёрток с дурью, и бросился бежать.
Глава 17
Ангелина простынку подхватила, закуталась, бросилась к моему кузену. Плачет:
— Милый, это не то, что ты подумал!
Ага, вот прямо так надо говорить, когда тебя в пикантном виде с другим мужиком застукали.
Кирилл её отодвинул, ко мне шагнул, у самого глаза мутные, опухшие. Сразу видно — нехорошо человеку. Но подсвечник держит крепко, а штука эта увесистая.
— Всё в порядке, кузен, — говорю. — Я у твоей барышни травку отобрал. Для твоей же пользы.
— Я тебе сейчас покажу травку, — Кирилл махнул подсвечником. — Я тебе сейчас покажу — барышня!
Увернулся я от удара, только ветер рядом с головой просвистел. Отскочил на площадку, кузен за мной.
— Остынь, — кричу, — хватит!
Он будто не слышит, глаза бешеные стали, так и хочет мне башку разбить. Я снова увернулся, пропустил его мимо, подтолкнул в спину. Он по ступенькам поехал, подсвечник выронил, ухватился за перила. Подсвечник по ступенькам громыхает, катится.
Кирилл развернулся, рыкнул:
— Убью!
Ангелина рыдает, просит:
— Ах, перестаньте! Ах, Дмитрий, оставьте его, я сама виновата! Милый, прости его, он не виноват!
Кузен мой от её слов ещё больше разозлился. Рычит:
— Без году неделя, а уже чужих девок лапает! Я тебе башку разобью! Ублюдок!
— А ты недоносок, — отвечаю. — Над тобой даже Елизавета Алексеевна смеётся.
Он аж взвыл от такого. Одним прыжком взлетел по ступенькам, свалил меня с ног. Мы покатились по полу. Он пытается меня в захват взять, сразу видно — классической борьбе обучался. Или как это здесь называется. Здоровый, как кабан, чуть не придушил. Ну, меня так просто не скрутишь.
Вывернулся я, перекатился, и его ногу ухватил на болевой.
— Хватит! — ему кричу.
Кирилл пыхтит, вырваться хочет, но не выходит. Слова всякие говорит, от такого знатного перца даже больно слышать.
Тут его личный слуга нарисовался. Стоит рядышком, лицо кислое, спрашивает:
— Ваша милость, Кирилл Михайлович, вам помочь?
— Нет! — рычит его хозяин. — Я его… своими руками… Тварь… инородец… эльвийский ублюдок…
Тут уже я разозлился. Выпустил гада, вскочил, пнул его в задницу ногой, говорю:
— На себя посмотри. Только по бабам бегать да вино хлебать умеешь. Убийца устриц!
— А-а-а! — вскочил мой кузен на ноги, лицо бешеное.
Ну давай, думаю, иди сюда, я тебе покажу, кто здесь ублюдок.
Ангелина к нему кинулась, в руку вцепилась, повисла. Слуга кричит, умоляет:
— Нет, не надо, хозяин, одумайтесь!
Еле удержали.
Остановился кузен, подышал тяжело, кадыком подвигал, говорит:
— Дуэль. До крови.
Слуга ему:
— Кирилл Михайлович, запрет же…
— Знаю! — а сам смотрит на меня, как волк, так бы и загрыз на месте: — Знаю, что нельзя. Ничего, тайно сделаем. Но кровь я ему пущу.
— Попробуй, — отвечаю. — Я только за. Пришли мне счёт, кузен. Расходы пополам.
На Ангелину глянул, сказал, не удержался:
— А с тобой я не закончил.
Развернулся и пошёл в номер — одеваться. Чтобы администратора этого гадюшника искать. Кирилл ещё кричал что-то за моей спиной, но догонять меня никто не стал.
***
Коридорный не признался. Какие такие торговцы травкой? Ничего не видел, ничего не слышал, никто не пробегал, ваше благородие. Спросите у администратора.
Администратора я отловил на входе — жирный мужичок, волосёнки набок прилизаны, усишки жидкие, морда гнусная. Стоит, с каким-то хмырём разговаривает, тихо так.
Подошёл я к ним поближе тихонько, прислушался.
— Обереги не работают, — говорит хмырь.
Смотрю — а это эльф-полукровка. С виду человек, худой, небритый, в коричневой тужурке, штаны в сапоги заправлены, ну прямо дядя Петя дворник из соседнего подъезда. Только вот у дворников ушей таких не бывает, и зубов острых, как будто дядя этот с утра по ним напильником ездит, вместо зубной щётки.