Сунул руку в стол, вытащил рулончик денег, ниткой перевязанный:
— Прошу. Передайте — Ефим всё знает, всё сделает.
А сам смотрит мне за плечо, глаза стеклянные. Как будто привидение увидел. Я обернулся туда же, глянул — по ковровой лестнице, прямо за моей спиной, по ступенькам сползает женское тело. Мёртвое.
Глава 18
Мёртвое тело вниз по лестнице катится, руки мотаются, голова колотится о ступеньки. На груди рана, напротив сердца. Из раны кровь сочится. Чем дальше, тем больше на платье расползается алое пятно. Волосы длинные, густые, растрепались, облепили лицо, видно только, что девушка молодая, красивая… Что?!
Да это же девочка моя, танцовщица, я же её только что, полчаса не прошло, в постели спящей оставил!
Забыл я про всё, к ней кинулся. Она как раз до нижней ступеньки докатилась, на площадку упала и замерла.
Подбежал я, на коленки рядом с ней грохнулся, подхватил…
Поздно, сделать ничего уже нельзя. Пульса нет, но видно, что только что дышала, под ладонью сердце ещё будто трепещет напоследок. Да что ж такое! Кто?!
На площадке над лестницей завизжали. Мужик какой-то выскочил, пожилой уже, сам одет богато, золотые часы на толстой цепочке из кармашка выпали, на пузе болтаются. Волосы на себе рвёт, кричит:
— Бес попутал! Не виноват я, бес попутал, под руку толкнул! Душенька, как же так!
Вниз по лестнице сбежал, тоже на коленки брякнулся, рыдает:
— Ах, ах, что я наделал, окаянный! Почему, почему?!
Я его за манишку ухватил, на ноги вздёрнул. Хотел придушить гада. А мужик даже сопротивляться не стал. Сопли утирает, плачет, убивается.
Вокруг трупа уже народ собрался, постояльцы набежали, коридорные, солидный дядька пришёл — управляющий. За дверью швейцар в свисток свистит, заливается. Полицию вызывает.
Не дали мне убийцу придавить, навалились толпой, оттащили.
Коридорные с дворником меня держат, убийцу тоже подняли, на ноги поставили, а тот еле стоит, шатается.
Тут полиция явилась — околоточный и пара городовых при нём. За ними ещё один — в штатском. Но видно, что сыскарь. Вслед за околоточным зашёл, всех одним взглядом срисовал — как сфоткал. Управляющий к нему сразу двинул, руку жмёт:
— Какое несчастье, ваше высокоблагородие… как хорошо, что вы здесь!
Тот отвечает, важно так:
— Мимо проходил, да зашёл по дружески, Евсей Петрович. Да смотрю, я уже без надобности?
— Что вы, что вы, ваше высокоблагородие, вам всегда рады! — управляющий пот платком вытирает, аж пыхтит весь. — Как видите, досадная случайность… Убийство на почве страсти.
Городовые уже зевак умело отогнали, меня из рук выпустили, околоточный всех опрашивать начал.
Этот, в штатском, встал рядом с трупом девушки, наклонился, посмотрел внимательно. Ко мне обернулся:
— Что скажете, господин капитан? — и смотрит эдак пристально, как из пистолета целится.
Ему управляющий говорит:
— Это из постояльцев, с дамой ночевали-с…
Штатский поморщился, отвечает:
— А всё-таки? — а сам глазами сверлит.
Отдышался я, в руки себя взял, говорю:
— Удар точный, сильный. Практически мгновенная смерть. На убийство в беспамятстве не похоже.
Убийца возле стойки администратора плачет, бороду на себе рвёт. Так ему девушку жалко. Понятное дело. Я вот только что с ней, считай, познакомился, одну ночку провели вместе, и то жалко до слёз. Узнал я его — он накануне тоже в ресторане был, в Яре. Прекрасной танцовщице денежки бросал. Видать, поклонник… не повезло ему, что сказать.
— А кровь на руках? — штатский кивнул на плачущего мужика. Тот сморкался в большой белый платок. Платок стал уже заляпан красным.
— Хватался за тело, — отвечаю. — Рисунок брызг на руках и манишке характерный.
Штатский сыскарь кивнул одобрительно.
Я ему:
— Здесь посторонние по чёрным лестницам шастают, как у себя дома. Могу описать.
Сыскарь в штатском кивнул мне, сказал:
— Пойдёмте, капитан. Осмотрим место преступления.
Прошлись с ним по этажам, зашли в номер, где мы недавно с девицами развлекались. Везде этот сыскарь заглянул, везде нос сунул, зубом поцыкал, что-то в книжечку записал. Маленький такой блокнотик, карандаш свинцовый, огрызок с мизинец длиной.
Сам вроде ко мне с уважением, но от себя не отпускает. Сзади городовой топает, и ещё один чувак — тоже в штатском. Не убежишь. Оно и понятно — девица-то моя, с меня и спрос.