Да это Елизавета Алексеевна, племянница государя! А я сразу и не узнал. Причёску, что ли, сменила? Выходит, это её дворец? Это она великая княгиня, и статс-дама тоже её?
С прошлого раза, как я её видел, она ещё красивее стала. Вошла, как королева красоты на подиум. Статс-дама встать хотела с дивана, она удержала.
Настасья поднялась, присела, как это дамы делают, поклон у них такой.
— Ваше высочество…
Елизавета Алексеевна подошла ближе, на меня посмотрела. Ух, какие глаза… Как у русалки. Платье на ней не такое, как на приёме у английского посла, попроще, декольте нету. Но всё равно шикарная девушка.
Она руку протянула, говорит:
— Дмитрий Александрович? Какой сюрприз. Почему не заходите по-дружески, на чай? Или вы меня игнорируете?
А я молчу, сказать ничего не могу. Будто язык проглотил. Руку ей поцеловал, стою, как дурак.
Она улыбается, зубки белые, на щеках ямочки. Ух, блин…
— Как хорошо, что вы зашли, сегодня у меня как раз раут. Будут все мои друзья, отказы не принимаются!
Я молча кивнул. Отказать такой девушке, княгиня она там или не княгиня… Даже безногий бы пошёл.
Глава 22
— Истинно говорю вам, через сотню лет люди будут гулять по Венере!
— Эка вы загнули, батенька, по Венере. Люди будут порхать между звёзд, как ангелы!
— Да вы атеист, любезный!
— Никак нет, голый расчёт.
— Докажите!
— Извольте!
Четыре мужика столкнулись лбами над столом. Схватили кто мелок, кто уголька кусок, и давай каракули с формулами царапать — прямо на скатерти. Все бокалы со стола посшибали. Канапе с красной рыбой на тарелках обкусанные лежат, засыхают. А учёным хоть бы что, у них люди между звёзд летают. Пока что по скатерти.
— Это наши футуристы, — сказала великая княгиня.
— Футуристы? — спрашиваю. Странно, вроде слово знакомое. В нашем мире так художников называли.
— Они забавные, видят будущее не как все, — отвечает великая княгиня. — Идёмте, вы ещё не всех видели. Я хочу показать каждый салон!
Салоны — это она так комнаты называет. Каждая комната с высоким окном, креслами, кушетками, столиками. Там гости сидят, общаются, лакеи закуски, вина всякие разносят.
В каждой комнате гости разные. По интересам. Сквозь комнаты тянется коридор с красной ковровой дорожкой. И мы по этой дорожке идём. Я и Елизавета Алексеевна. Зашли к учёным, посмотрели. Ну, учёные эти хозяйке поклонились, и давай дальше на скатерти и салфетках малевать.
Она их спрашивает:
— Так что, господа, скоро ли мы долетим до Альфы Центавра?
Один из учёных, мужичок с потной лысиной, на неё глянул через очки, сказал:
— Не раньше, чем гоблин станет профессором.
Все зафыркали, великая княгиня улыбнулась. Меня спрашивает:
— Как думаете, Дмитрий, будут люди ходить по Венере?
— Вряд ли, — говорю. — Там ходить неудобно. Вот по Марсу — наверняка.
— Докажите, молодой человек! — лысый фыркает. — Венера — прекрасная планета для колонизации!
И кусок мела мне тянет. Типа — давай, рисуй свои доказательства.
— А вы слетайте, сами увидите, — отвечаю. — Чего зря спорить?
Великая княгиня сказала:
— Да вы скептик, Дмитрий! Идёмте, идёмте, не будем мешать.
Пошли мы дальше.
Дальше дамы и девицы картинки рисуют. Кругом мольберты стоят, кисти пучками повсюду, краски навалом, карандаши всякие, мелки цветные. Дамы и девицы перед мольбертами, сами в фартуках, на волосах — береты.
Перед дамами натура всякая, у кого вазы с цветами, у кого дохлые зайцы с фруктами. А у некоторых натурщики живые. Мужики, одной тряпочкой прикрытые. А некоторые и нет — в чём мать родила.
И дамам хоть бы что, стоят у мольбертов, рисуют.
— Это наши эмансипе, — говорит великая княгиня. — Здесь у них урок художества. Дальше — кружок поэтов. Пойдёмте, не будем их смущать.
Ага, смутишь их. Дамы нас увидели, обрадовались. Одна стала меня звать в натурщики.
— Ах, какая прекрасная фактура! — говорит. — Молодой человек, не хотите ли попозировать?
Другая тоже приглашает, уже и кушеточку подвинула — только ложись. А одёжку на стульчик, вот сюда, не смущайтесь…
Елизавета Алексеевна усмехается, все улыбаются, как крокодилы.
— Прошу прощения, — отвечаю, — не имею времени. Разве что в личной беседе договоримся. В другой раз!
Еле вырвался. Что я им — манекен, что ли? Чуть не бегом в комнату с поэтами влетел.
Там стишки читают. Один на тумбе стоит, декламирует. Остальные кружком собрались, слушают.