***
Вышел я из кабинета, зашагал к выходу. Там на ветерке Зубков стоит, дымок пускает.
— Есть сигаретка? — спрашиваю. А сам весь на нервах, воротничок на сторону, волосы в беспорядке.
Он глянул удивлённо, отвечает:
— Ты же не куришь?
— Всё равно, — говорю. — Начальник вызывал. Втык дали.
Он кивнул с пониманием.
— Держи.
Крепкие у Зубкова сигареты. Замутило меня, стал кашлять.
— К чёрту всё! — говорю. — Задолбало!
Окурок бросил, ногой затоптал. Типа, злой на весь мир, и на Зубкова тоже.
Развернулся и потопал к себе в архив.
Глава 30
В допросной картина маслом: капитан Зубков весь красный сидит, злой, на арестанта смотрит — убил бы.
Арестант Ворсовский качается на стуле, вид жуткий. С прошлого раза, что я его видел, бедняга ещё страшнее стал. Худой, как швабра, один нос и скулы торчат. Бледный, как простынка, глаза ввалились. Сам весь синюшный от холода, губы потрескались, волосы слиплись перьями, как у больной вороны. Как говорится — краше в гроб кладут.
— Я повторяю вопрос, — ровным голосом сказал Зубков. — Имена сообщников? Адреса, места встречи?
Ворсовский ничего не ответил.
Капитан Зубков взглянул на унтера:
— Помогите арестанту вспомнить.
Унтер умело вдарил Ворсовскому несколько раз по рёбрам. Арестант захрипел, согнулся на стуле. Упасть ему ремни не дают, а то давно бы свалился.
— Так что, господин арестант, вспомнили? — спросил капитан.
— Ты что же, палач… — прохрипел Ворсовский. — даже покурить не вышел? Не терпится нашей кровушки попить? Гнида благородная…
Дальше арестант загнул такое коленце, что даже боцман бы позавидовал. До конца не довёл — закашлялся.
— Унтер, — ледяным голосом сказал Зубков.
Ворсовскому прилетело ещё. Тот захрипел, задёргался. Головой замотал, кашляет, надрывается.
Подступил я поближе, говорю:
— Вы бы полегче, господин капитан.
Типа, сочувствую арестанту. Ну, я капитана уже изучил, знаю, на что он сорвётся.
И точно — Зубков аж на стуле подпрыгнул. Глянул на меня волком, говорит, голос хриплый:
— Попрошу не мешать, господин капитан.
А я ему:
— Помягче надо с людьми, господин Зубков. Того гляди, помрёт человек у вас на дежурстве.
— Народоволец, цареубийца — не человек! — бросил капитан Зубков. Сквозь зубы говорит, видно, что взорвётся сейчас.
Я отвечаю:
— Все мы люди, все мы человеки. Понимать надо.
Был Зубков красный, так весь багровый стал, с белыми пятнами на лице. Поднялся со стула, да как заорёт:
— Вы что себе позволяете! Не вмешивайтесь, Найдёнов! Иначе я попрошу вас выйти вон!
— Вам самому бы выйти, — отвечаю, — водички попить. А то как бы удар не хватил.
Зубков оскалился, захрипел:
— Вон!!! Покиньте помещение!
Вижу, сейчас он на меня кинется. Ага, то, что надо. Довёл чувака до кондиции.
Молча кивнул ему и вышел из допросной.
Первый пункт выполнен.
***
К гадалке не ходи, теперь капитан Зубков из арестанта котлету сделает. Жаль, конечно, но таков план начальника.
И точно — десяти минут не прошло, дверь в допросную распахнулась. Вытащили Ворсовского. С виду труп-трупом, голова мотается, ноги по полу как тряпки волокутся. По коридору, вниз по лестнице Ворсовского проволокли, в карцер бросили.
Захожу — лежит, бедолага. Еле дышит. Наклонился я, пощупал ему пульс, поворочал с боку на бок. Говорю, нарочно погромче:
— Ну что, того гляди помрёт наш арестант.
Конвойные лица скрючили, выражение такое — только бы не в мою смену.
Я быстро прощупал обереги на стенах и потолке. Выкрутил один, потом другой, третий. На безнадёгу, тоску, неподвижность. Ещё один — на то, чтобы человек окостенел. Не двигался чтобы, рукой-ногой пошевелить не мог. Этот оберег прямо над арестантом, конвойных не трогает. Тот, что силы из человека выкачивает — наоборот, прикрутил. Мне не надо, чтобы арестант по правде концы отдал.
И напоследок прилепил комок смолы подмышку. В комке внутри — крошечный камушек. Амулет. Его мне Сурков дал накануне.
Сделал я это быстро, никто не заметил ничего. Сказал:
— Приглядывайте, как бы не случилось чего.
И пошёл к себе, в архив. Ждать сигнала.
***
Сундук с документами захлопнулся. Крышка грохнула, полетела пыль. Хрясь — защёлкнулся магический замок. Я прижал к животу картонную папку с бумагами. Доносы, расписки в получении денег, вырванные листы… всё здесь. Раз уж пошёл на такое дело, одним грехом больше, одним меньше… Дальше Сибири не сошлют, глубже земли не закопают.