Повезло, гадёныш вцепился мне в загривок — зубы попали в мышцу. А то бы позвоночник перекусил. Впился, как терьер, руками ещё за шею хватается, задушить хочет.
Я попятился, со всей силы ударился спиной о стену. Полукровка пискнул, но зубы не разжал. Чувствую, уже кровь по шее течёт. Ударился я спиной ещё раз, ухватил его за руки. Оторвать от себя пытаюсь.
Ксенориэль зарычал, перехватил руки покрепче. Пальцы его цапнули медальон. Он у меня на цепочке, между ключиц висит.
Бах! В голове будто фейерверк взорвали. Мой медальон засветился под мундиром. Раскалился, как в костёр его сунули. Кожу обжёг.
Я заорал, оттолкнулся от стены, чуть на коленки не шмякнулся. Ксенориэль разжал руки, свалился на пол, как мешок.
Оборачиваюсь, смотрю — валяется полукровка у стенки, руки раскинул, глазами моргает. Медленно так моргает, сам в потолок уставился, глаза пустые.
А меня что-то в сторону повело, в глазах потемнело, чуть сам не упал рядом с полукровкой.
Помотал головой, маленько в глазах прояснилось. Посмотрел по сторонам, вижу: надзиратель, которого я в печень пнул, лежит, скорчился. Голова в крови. Над ним Ворсовский с дубинкой стоит. Зубы оскалены, вид страшный. Чисто зомби.
Второй надзиратель, которого арестант за ноги ухватил и повалил, лежит за столом. Отсюда не видно, ноги только торчат. Не шевелится.
Унтер без сознания в сторонке валяется, на лбу шишка огромная, уши распухли, из носа кровь вытекает. Но вроде живой, дышит.
Блин! Меня же карета наверху ждёт. Бежать надо. Если войдёт кто сейчас, увидит вот это всё — конец. Финита ля комедия, как говорится.
Вот только один, без помощи, я арестанта в ящике не донесу.
Подцепил я связку ключей, бросился в коридор. Хорошо, дверь в покойницкую толстая, крепкая. Ничего снаружи не слышно. Да и нет там сейчас никого — все здесь. Полумёртвые валяются.
Я пробежал до карцера, где сидел полукровка Афедиэль. Федька, то есть. Открыл карцер, говорю:
— Выходи! Живо!
Афедиэль увидел моё лицо, молча подскочил с пола, пулей вылетел в коридор. Даже не спросил ничего.
— За мной!
Метнулись мы с ним обратно в покойницкую. Я скомандовал:
— Ворсовский — лезь в ящик. Мешок накинь.
Арестант молча кивнул, полез в ящик для трупов.
— Господин капитан, — говорит Федька, — вы его сами понесёте?
— С тобой, — отвечаю. — А что, кишка тонка?
— Да нет, — он плечами пожимает. — Не по чину вашему благородию самому руки марать. Давайте вот этого поднимем.
И на Ксенориэля показал.
— Да он не годен никуда.
— Годен, годен, — Федька подбежал к полукровке, пнул ногой. — Вставай, эфирный трупоед!
Ксенориэль зашевелился, сел на задницу, моргает.
— Господин капитан, прикажите ему! — Федька ему ещё пинка дал. — Вас он послушает.
Ладно, подступил я к полукровке, велел ему:
— Встать!
Ксенориэль встал. Глаза свои пустые на меня повернул, ждёт чего-то.
— Прикажите, прикажите ему, — шепчет Федька.
Ага. Вот оно что. Взглянул я повнимательней на полукровку, понял — от Ксенориэля одна видимость осталась. Всё мой амулет в себя забрал, выпил. Типа зомби он теперь, пустышка. Ни желаний, ни чувств своих нет. Что скажут, то и сделает. Не скажут — будет стоять, моргать.
Да, не зря сказал Афедиэль — воспитали вас, господин капитан, как человека.
Учиться тебе ещё и учиться, Найдёнов.
Командую:
— Взять ящик. Нести за мной.
Пошло дело. Взялись оба полукровки за ящик с телом, подняли со стола. Ворсовский туда уже улёгся, в мешке. Мы крышку присобачили сверху, всё, как должно быть.
Полукровки сильные ребята оказались, пыхтят, но тащат. Не подумал бы, что вдвоём мужика в ящике поднять смогут. Хотя арестант не такой уж тяжёлый. Исхудал на тюремных харчах, тощий стал, что твой скелет.
Вытащили ящик наверх, я впереди иду. Всё как надо — инороды работают, пыхтят, а офицер для контроля. Дотащили до кареты. Там уже из окна ругаются:
— Почему так долго! Сколько можно ждать! И ещё какие-то слова. Типа — ленивые твари. Натурально как играет, и не подумаешь, что полицейский агент. Умеет Сурков кадры подбирать…
Я спорить не стал, велел ящик грузить. Два мужика в чёрных сюртуках, что на козлах сидели, помогли ящик поднять. Быстренько прикрутили — готово.
Открыл я дверцу, впихнул внутрь Афедиэля, запрыгнул следом. Плюхнулся на сиденье, сказал:
— Поехали!
Глава 32
Внутри кареты на бархатных подушках сидел человек. Он дождался, что я залез внутрь, посмотрел на полукровку, на меня, кивнул. Захлопнул дверцу, высунулся в окошко и крикнул: