— Дровишек не завезли, — сказал я. — Рано. Ваши дрова ещё в лесу, растут ёлками. Вы можете пока подготовить почву.
— Молодой человек говорит про экономику, — напомнил гоблин. Он слушал внимательно.
— Да, — я кивнул. — Нельзя расшатывать лодку, пока в ней дыры. Хватит нам быть общим сырьевым придатком! Даёшь прогресс! Даёшь железную дорогу, фабрики, заводы, поезда и пароходы! Вот мой девиз!
— Чего? — Митюша заморгал. Дуло револьвера в его руках описало загогулину.
— Того. Пока вы тут с бомбочками играетесь, нас обгоняют. Все, кому не лень. Вон, англичане паровозы клепают, нам продают. А мы что? Глупо же…
Я хотел сказать ещё много чего — про индустриализацию, технический прогресс… Но почему-то язык перестал слушаться. Меня качнуло на стуле. Блин, как хочется спать…
Глаза закрылись сами собой.
— Простите, молодой человек, — я услышал голос гоблина. — Никакой магии в этих стенах. Просто чай, старые добрые травки.
Я лёг щекой на столешницу. Брякнуло блюдце. Над головой раздался голос:
— Дворник, Селёдка, на выход. Пора.
— А эти?
— Потом. Некогда.
Затопали шаги. Я провалился в чёрную яму без сновидений.
Глава 41
— Эй, как тебя, Найдёнов! Вставай! А-а, чёрт!
Ледяная вода плюхнула в лицо. Я огляделся. Лежу на полу в кладовке. Швабры, вёдра, тряпки кругом. Злой Ворсовский трясёт дверь. Заперто. Чем это он в меня плеснул, водой из ведра?
— Очнулся? — рявкнул Ворсовский. — Вставай! Помоги открыть.
Я подёргал дверь. Припёрто с той стороны шваброй, к гадалке не ходи.
— Живей, твою вошь! — он попробовал вышибить дверь плечом. Дверь затрещала, но выдержала.
— Погоди.
Я лёг на живот, посмотрел в щель. Так, плашка, припёрта снизу ещё одной, поперечной. Убить нас пока не убили, что радует.
Так, если ударить вот здесь, плашка просто вылетит вверх…
— Отойди, — сказал я. Поднялся с пола, подышал немного. Подпрыгнул, влепил пяткой в дверь. Вжикнула по дереву плашка, дверь хрястнула и распахнулась.
Мы выбежали из кладовки. В коридоре тихо, влажно — полы недавно протёрли. Никого.
— Молоток! — одобрительно бросил Ворсовский. — А теперь — ходу. Я знаю, где будет дело.
— Откуда? Ты же в крепости был.
— От верблюда. Маршрут один и тот же. Место засады не изменили — некогда. Думаешь, лишние бомбы на дороге валяются?
— Ты к ним на помощь, или как? — спрашиваю.
Он обернулся, почесал подбородок. Нахмурился:
— Не знаю. Как получится.
Ворсовский побежал к выходу. Я за ним. Говорю на бегу:
— Это засада. Митюша — предатель.
— Нет, — рыкнул Ворсовский. — Дворник человек верный, не первый раз в деле.
— Он перебил местную ячейку, всех до одного, — говорю. — Вместе со Швейцаром.
— Брехня. Их положили жандармы.
— Я там был.
Ворсовский затормозил у выхода из подземелья. Взял меня за плечо, сказал душевно:
— Не нарывайся, Найдёнов. Я тебя мог прикончить ещё там, в кладовке. Когда ты без памяти валялся.
— Что же не прикончил?
— Видел, как ты под револьвером стоишь. Гнилая душонка так не сможет. Так что добром прошу — не нарывайся.
Мы почти успели. Уже подбегали к месту, где назначена засада. Я даже увидел сквозь летящий с неба мокрый снег гербы на карете царицы. Кучер придержал лошадей, карета замедлила ход, съезжая с моста.
Земля дрогнула под ногами, я услышал гул и треск. Мостовая вспучилась, взлетели камни и земля. Отчаянно завизжали лошади.
Бах! Бах! Бах!
Вокруг вставшей поперёк дороги кареты засверкали огоньки револьверных выстрелов. Заметались люди. Ворсовский грязно выругался и ринулся вперёд. Я дёрнулся за ним, и вдруг застыл на месте. Вокруг кареты поднялся прозрачный купол. Он был похож на мыльный пузырь, который упал на землю. Тонкий, цветной, дрожащий.
А ещё я увидел, что этот купол-пузырь сейчас лопнет.
Его тонкие стенки тряслись, прогибались, как будто в них тыкали снаружи палкой. Это влетали в защиту револьверные пули. Пули светились — наверняка заряжены магией.
Охрана кареты — кучер и парочка громил в штатском — стреляли в ответ. Их пули свободно проходили наружу сквозь стенки пузыря.
Из-под моста выскочила быстрая фигура, гикнула, размахнулась. В карету полетело что-то круглое. Бомба!
Этого пузырь уже не выдержал. Радужная плёнка лопнула, разлетелась в клочья.
Выстрелы посыпались чаще. Вот один охранник вывалился из-за колеса кареты, упал набок.