И вопрос с подарком для нее до сих пор остался открытым. Хоть Дана и пообещала рассказать ему о своем желании, пока это было для него загадкой, а потому и расслабиться не получалось. Илья продолжал перебирать в голове варианты поступков и слов, которые могли бы оказаться для девушки желанными, но ничего внятного так и не смог придумать. Ему оставалось ждать, но чем ближе время подступало к ночи, тем труднее было сдерживать волнение. Будто перенесся в прошлое и снова стал неопытным и растерянным студентом перед сложным экзаменом. Разница заключалась лишь в том, что накануне экзамена у него было хоть какое-то представление о предмете. Теперь же – почти ничего, кроме невероятной, все возрастающей потребности принести радость ставшей дорогой для него девушке.
Он собирался спуститься к соседям на ужин к десяти часам, но уже в девять тридцать в его собственной квартире раздался звонок. И вдруг накрыла тревога, смятение, так несвойственные ему обычно. Ведь привык уже ко всякому в жизни и на работе, даже гордился своими железными нервами. Но сейчас ощущал себя так, как во время операции, когда ситуация внезапно выходила из-под контроля.
Дана выглядела еще прелестней, чем всегда. Покрывало волос окутывало плечи, почти сливаясь с золотистой, переливающейся тканью легкого платья, вновь делая девушку похожей на сказочную принцессу. Вот только она была совсем не радостной в предвкушении праздника, как все предыдущие дни, а испуганной донельзя.
– Бабушке… плохо… – пролепетала дрожащими губами, не сводя с него умоляющих глаз и вызывая сумасшедшее желание сгрести в охапку, прижать к себе и уберечь от всех бед на свете. Согреть и убаюкать, как маленького ребенка, отчаянно нуждающегося в поддержке. Но на это сейчас не было времени.
Он кинулся вниз вслед за девушкой. Хватило нескольких минут, чтобы оценить ситуацию. Илья обернулся к побледневшей Дане.
– Скорую вызывай. Скажи, что подозрение на инфаркт.
Не получилось смягчить ситуацию или как-то успокоить: он не привык обманывать, внушая пациентам ложные надежды, а ей тем более не стал бы говорить неправду. Да и в диагнозе практически не сомневался. Картина была слишком характерной. И без того слабая, сейчас женщина выглядела совсем обессиленной, дышала с трудом, тщетно пытаясь захватить побольше воздуха. Нитроглицерин почти не помог. Видимо, оберегая внучку от излишних переживаний, пыталась улыбаться и говорить что-то утешительное, но выходило плохо – Илья отчетливо видел, что ей больно, а локализация болей лишь подтверждала его догадки.
Надеялся лишь, что машина не задержится, что новогодняя ночь не станет поводом для каких-то погрешностей в работе скорой, поскольку хорошо знал, как опасно промедление.
– Как хорошо, что ты здесь… – прошептала Дана, коснувшись его плеча. – Не знаю, что бы делала одна сейчас. Ждать так тяжело.
Она вернулась к бабушке, опускаясь на колени рядом с ней прямо на пол. Осторожно тронула губами морщинистую щеку.
– Испортила я вам праздник, – старушка охнула, кривясь от боли, и Илья в который раз уже взглянул на часы. А потом снова в окно. Десять минут. Совсем мало в обычной жизни, но теперь каждое дополнительное мгновенье могло иметь значение. И выдохнул с явным облегчением, когда увидел остановившуюся у подъезда машину скорой помощи.
– Главное – вам поправиться. А праздник не денется никуда. Подождут и подарки, и все остальное, – он кивнул девушке. – Приехали.
– Конечно, бабуля, – Дана поднялась, чтобы открыть дверь, и через силу улыбнулась. – Все подарки впереди, а сейчас надо, чтобы тебе поскорее лучше стало.
Она старалась держаться, шутить даже и в машине, и в приемном покое в ожидании врача, чтобы как-то поддержать старушку и не выдать своего волнения, но Илья очень хорошо видел, как непросто девушке это дается.
И не мог не восхищаться ее выдержкой. Много раз наблюдал, как в подобных ситуациях люди теряют самообладание. Это и понятно: перед угрозой потери близкого человека меньше всего беспокоишься о том, как выглядишь в глазах окружающих и насколько нелепым, слабым или потерянным можешь казаться. Иное становится ценным в такие моменты.
Но Дана и не старалась проявить какую-то особенную стойкость. Была естественной, как всегда, но именно эта ее естественность и восхищала сейчас. Даже испуганная, придавленная навалившейся бедой, она думала о том, чтобы излишне не потревожить родного человека, не добавить бабушке еще больше волнения, не загрузить собственными переживаниями.