«Что же мне Людмила-то про банку ничего не сказала? — с досадой подумала Полина Степановна? — Хотя, чему тут удивляться? — вздохнула она. — Обе мы сегодня были не в себе. Я монстра испугалась, а Людмила — полиции. Что же мне делать-то? Домой возвращаться?»
Но по подсказе бывалых людей — чтобы не терять время, Полина Степановна сходила в ближайший магазин и, купи банку сока, вылила её содержимое на обочину. А воду набрала из колонки во дворе.
Всё, она готова к борьбе с нечистью.
За это время её очередь заметно продвинулась. Да и сама Полина Степановна уже немного пришла в себя.
Теперь Полина Степановна уже сожалела, что никогда не верила рассказам внучки — то о старухе, то о кошке. Досталось ей, бедной. Теперь вот и к ней это жуткое привидение заявилось — едва не задавило. Да, есть что-то такое, чему у современной науки нет объяснения. А есть лишь вот такие шептунки, которые могут с ней справиться. Иначе б люди к ним не шли. Так что она на верном пути. Хотя, если разобраться, эта шептунка и сама ведьма, то есть — нечисть. Коль заговорами помогает. Но помогает же!
Очередь продвигалась на удивление быстро. Люди, один за одним, заходили в небольшое беленькое строение и минут через пять — десять скоренько выходили. Так очередь дошла и до Полины Степановны.
С замирающим сердцем она, прижимая к груди банку, вошла в чистенькое помещение: побеленные стены, коротенькие белые занавески-задергашки на оконцах, вдоль стен лавки — совсем как были в её доме. А возле большого иконостаса в углу стол, за которым сидит грузная старуха в белом платке.
— Проходь! — глядя исподлобья, сказала она. — Сказывай, шо надо.
Один её глаз был закрыт мутной катарактой, второй, из сетки морщин, смотрел сурово, а выражение лица можно было обозначить, как нелюбезное.
Полина Степановна торопливо села на стул по другую сторону стола и, поставив перед шептункой банку, открыла рот…
Сказать она ничего не успела.
— Нэ буду я тоби помогать! — заявила старуха, отодвигая банку и ещё более неприветливо глядя на неё.
— Почему? — растерялась Полина Степановна. — Я хорошо заплачу! — пообещала она, лихорадочно соображая — сколько же у неё с собой денег.
В очереди говорили, что приём стоит пятьсот рублей. Их она и приготовила.
— Нэ надо мэни твоих грошей! — отрубила Бондарчиха. — У тэбэ в дому своя ведьма е! Вот нехай вона в ём порядки и наводить. А я в цэ дило лизть не буду! И с Явдохой связываться не хочу! Цэ ваши дела! Хто там следущий! — зычно крикнула она.
И вот в дверь уже суётся какая-то молодая пара с девочкой лет пяти на руках, а Полина Степановна, сама не зная как, оказалась за воротами, держа в руках банку.
«Ну, почему она меня не приняла? — испуганно думала Полина Степановна, с завистью наблюдая за людьми, которые с довольными лицами покидали шептункин двор, неся банки с целебной водой. — Чем я хуже их? И кто такая Явдоха? У нас что, в доме ведьма живёт? Как это?» — совсем запуталась она.
Но Полина Степановна так и не ушла домой.
До самого вечера простояла она возле двора Бондарчихи.
А куда ей идти? К монстру в капюшоне? Ни за что! Как там спать? Выходит, ей теперь и жить негде? Разве что в общежитие к внучке податься? Вахтёром к ним попроситься.
Когда вся очередь к шептунке вся закончилась и на небе Луна показалась, Полина Степановна встала возле самой двери летней кухоньки. И стала дожидаться, когда та выйдет. Мол — спасите, пропадаем!
— Эй! Знаю, шо ты там стоишь! — раздался из кухоньки недовольный зычный голос. — Заходь ужо!
Полина Степановна прямо-таки влетела в кухоньку, встав с банкой посреди комнатушки.
— Помогите мне! Пожалуйста! — воскликнула она, трясясь от волнения. — Внучка с дому сбежала! Жить в нём невозможно! Нечис… Всякие ужасы одолевают!
— Внучку шукають? — буркнула та.
— Да, шука… ищут. А вы откуда…
— Воны за нэю давненько гоняются, — задумчиво проговорила Бондарчиха. — И не дай божечка, доберутся, — покачала она головой. — Шо ж маты-то её… — Она махнула рукой. — Ладно, пидскажу тоби одну ведунью. Можэ, вона визьмется. Тики надоть в другый город ехать. Поидэшь?
— Да! Да! Поеду! Говорите! Пожалуйста! — вскричала Полина Степановна. — Я хоть в Москву! Куда скажете! Спасибо!
— В Москву — цэ бэз мэнэ! — усмехнулась Бондарчиха.
И эта усмешка удивительно её украсила. Морщины шептунки странным образом разгладились, глаза засияли, кожа побелела.