Хомова нахмурилась. Кругом–бегом выходило, что качественно забальзамировать ее после смерти некому.
— Кто стрижет городского парикмахера? — взвизгнула она злобно.
Нет, положительно нельзя вешаться. Все складывалось не так, как она задумывала. Мертвецы, ее возлюбленные мертвецы, отвернутся от нее в порыве единого негодования. Ведь несовершенством своей мертвой плоти она предаст их чаяния и надежды. Мертвецы не простят ей предательства, и в том ослепительном «ничто», куда мы попадаем после смерти, она опять окажется сама. После тщеты физической жизни грядущее посмертное одиночество ужасало Хомову куда больше возможных адских мучений. Внезапно в ее голове родилась мысль, показавшаяся Хомовой и абсурдной и логичной одновременно. Лицо ее расплылось в улыбке. Тотчас же она засуетилась — вскочила со стула, заметалась было по кухне, но успокоившись, целеустремленно прошествовала к входной двери.
До полуночи блуждала она по городу, стараясь не привлекать к себе внимания. У немногочисленных встречных–прохожих явно проступали черты мертвецов. У старого пропойцы, что толкал перед собой тележку с нехитрыми своими пожитками, отклеивалась щека, и виделись Хомовой за плохим этим макияжем сгнившие черные зубы, лишь отчасти прикрытые ватными шариками. У пожилой благообразной пенсионерки, что в позднем одиночестве сидела на трамвайной остановке, укутавшись в шаль, все время отваливалась нижняя челюсть (видимо, плохо закрепили скобы, догадалась Хомова). У нагловатого мальчишки, что сжимая в руках бутылку пива, прошествовал навстречу Хомовой, все было просто ужасно: из ушей его сочилась жидкость, в которой Хомова безошибочно признала формалин.
Около пяти минут первого Хомова, подпрыгивая от сладостного предвкушения, подошла к зданию морга. Открыв входную дверь своим ключом, она скользнула в приемную и тенью растворилась во тьме коридора.
Андрей Гречанов кричит. Орет так, будто с него живого сдирают кожу. Не может двинуться с места. Не может отвести глаз. Следующие три дня Андрей Гречанов будет пить. С утра до вечера. Но даже в алкогольном забытьи будет видеться ему то, что заставит его через две недели после описываемых событий перевестись на заочный, а вскоре и вовсе оставить университет, мотивируя тем, что он разочаровался в медицине. За пять минут до этого Андрей Гречанов спит на дежурстве. Его не беспокоят мертвецы за стеной. Они немы и надежно укутаны смертью. С радостью доверяют они свои тайны науке, безвозмездно делятся секретами плоти. Андрей Гречанов не боится мертвецов. Он относится к ним с уважением.
За секунду до видения, что навсегда изменило его жизнь, ему снится, будто он разговаривает с преподавателем по истории медицины, профессором Довенко, полным, неприятным мужиком с красными щеками, и отчего–то предлагает ему бросить профессуру и переехать к нему домой. Профессор смеется в ответ и далеким, слабым женским голосом отвечает:
— Андрей, Андрюша! Вы что, спите? Нельзя спать на дежурстве!
Голос разрывает ткань сновидения, заставляет его открыть глаза.
И закричать. И обмочиться от страха.
Перед ним находится существо из кошмаров. Абсолютно голое, распоротое от грудины до паха. Бережно придерживающее собственные кишки руками. В воздухе — густой запах экскрементов, крови и… формалина…
— Андрей… нельзя спать на дежурстве, — шипит Хомова. Кровь, пузырясь, вскипает на губах. — А вдруг… — она кашляет, отчего тугое кольцо кишок проскальзывает между пальцев и с сочным шлепком падает на кафельный пол, — а вдруг кто зайдет… …Мне… нужна помощь… Андрюша… я сама не смогу, кхх… в аорту… боюсь… а-а… умру сразу… я… скажу, что делать…надо, чтобы к-качественно… чтобы… гордились…
Кошка
Евгений Валентинович потерял ногу по–чеховски нелепо. Прогуливаясь по Кумовской, он остановился на перекрестке раскланяться с давнишним своим приятелем и однокашником — Ляховым. В этот момент проезжавший мимо велосипедист пребольно толкнул его передним колесом в голень — Евгений Валентинович шагнул вперед, размахивая пухлыми ручками, и повалился боком, ударившись головой. Велосипедист, вихляя, проехал еще несколько метров и чудом избежал столкновения со стареньким «Запорожцем», который в свою очередь пошел юзом и остановился, аккурат размозжив левую ногу Евгения Валентиновича.