От сладких мыслей Великанова оторвал визг тормозов. Прищурившись, он задумчиво поглядел на старенькую «Волгу» неопределенного цвета. Грузный мужчина — неясная тень, приросшая к рулю, — опустив стекло, нетерпеливо пожимал плечами как заведенный.
Великанов склонился к оконному проему и интимно произнес:
— Едем на Сахарный. Потом в Бирюково. Э-э…Советская…двенадцатый номер. Возле летнего рынка… Хм-м, сорок даю. Он тускло удивился диковинному адресу, что сам по себе всплыл и выплеснулся на язык.
Водитель протянул руку и, открыв пассажирскую дверь, жестом указал на сиденье.
Великанов охотно присел и тихонько прикрыл дверь.
Тронулись. Водитель некоторое время молчал, сосредоточенно уставившись вперед. Впрочем, не прошло и минуты, как он принялся стрелять глазами, исподволь поглядывая на Великанова. Андрей Владимирович же, напротив, сидел прямо, поглощенный мыслями о празднике, что ожидает его в конце пути. Все прочие мысли, в том числе отчаянные позывы угасающего рационального, казались ему пустяковыми, не важными, а потому иллюзорными.
Ехали не быстро. Мимо проплывали индустриальные постройки, плохо различимые в темноте, саваном укрывшей город. Фонари почти не горели, а те, что работали, окрашивали ближние дома в мертвенно–желтый колер. Вскоре пейзаж изменился. Теперь машина ехала по совершенно не освещенной местности. Во тьме угадывались одноэтажные, казавшиеся заброшенными домишки. Где–то вдалеке, сокрытая от глаз, механически как заведенная лаяла собака. Великанову казалось очень важным, что лай собаки был спокойным, мерным. «Значит, все хорошо», — подумалось ему.
Таксист резко вывернул вправо, и они устремились по ухабистой дороге, по обе стороны которой черными холмами навален был строительный мусор.
— Скажите, — обратился таксист к Великанову, — вы проездом к нам? На денек?
— Отчего же? — Великанов смерил таксиста надменным взглядом, — я здесь родился, дорогой мой. Вот уж пятьдесят восемь лет, от звонка и до звонка. — он хохотнул.
— Да, но… — голос таксиста удивленно повысил голос прозвучал удивленным фальцетом, он даже присвистнул отчего–то фальцетом, — откуда вы тогда знаете про этот адрес?
Великанов в изумлении поглядел на таксиста. Пункт назначения, названный им, всплыл произвольно и казался до сих пор, скорее, символом, метафорой, нежели реально существующей локацией на карте. Таксист хмыкнул, как показалось Великанову, обиженно, и, притормозив у перекрестка, нравоучительно заявил:
— Вот то–то и оно. Это, знаете, как в детстве. Идешь, порой, голову вниз опустил, все выискиваешь что–то, ну, потерянное… там, не знаю, обертки от жевательных резинок, мелочь, а то и ценности какие, и вот, идешь ты…
Он замолчал и удивленно уставился на Великанова, тряхнул головой и продолжил:
— …И вдруг поднимаешь голову и понимаешь, что ты невесть где находишься. И буквально через секунду все вспоминаешь, но секунда эта, от незнания до осознания, — волшебна, ибо в этот момент тебе кажется, что ты очутился в таком месте, которого ни на одной карте не найдешь, на самолете до него не долетишь и на машине не доберешься. Будто попал по ту сторону маленькой двери в стене, ну, как у этого… черт, вылетело из головы… А вот вы, к примеру, вы твердо знаете путь. Это редкий случай. Я, как вас увидел, сразу понял: этот человек готов идти до конца. У нас, у таксистов, нюх. Мы человека насквозь видим. Бывает, ночью едешь один, кругом темнота, ну, как сейчас, только пострашней, ни зги. И тут тормозит тебя человек, а ты знаешь уже загодя, что он за человек. Хороший ли. Худой ли. А потому и не боюсь я ездить. Мне Ах—Вазоот сказал, что Те Кто за Сферами, не допустят… и из Тьмы восстанет Йига, посланник, с очами полными огня.
Великанов уставился на таксиста и тотчас же понял, что последние слова ему, очевидно, почудились. Видимо, он незаметно для себя самого задремал и прозевал даже, когда они приехали к огромным кованым воротам, за которыми угадывалось чудовищных размеров здание с черными окнами. Здание было неправильной формы и более походило на грубо обтесанную трапециевидную глыбу, нежели на творение рук человеческих. У ворот, переминаясь с ноги на ногу, топтались два субъекта, почти неразличимых в ночи, но движения их, притопывания внушили внушали Великанову опасения. Он вопросительно поглядел на таксиста. Тот, в свою очередь, враждебно уставился на Великанова и выразительно ткнул пальцем в направлении ворот.