– Он работает в твоей больнице хирургом.
– Да, точно! Лично мы не общались, кажется, ни разу, но имя слышала и на общебольничных пятиминутках видела, – она улыбнулась, а затем снова нахмурилась. – Он здесь при чем?
– Это именно его тогда избили в парке. Иван с другом.
Рита замолчала, обдумывая его слова.
– Странно это все… – наконец произнесла она, и Марк был с ней согласен как никогда. И это она еще не все знала.
– Не то слово. Ты сможешь разузнать подробности?
Она кивнула.
– Да, конечно, попробую.
Когда за ней закрылась дверь, Марк с тоской посмотрел на разложенные на столе рисунки. Заканчивать их не было никакого желания, особенно теперь, когда появились новые сведения. Он в очередной раз убедился, как соскучился за эти четыре года по призракам и их загадкам. Не то чтобы раньше ему постоянно приходилось заниматься расследованиями тайн, чаще всего это была такая же рутина: наивные дурочки хотели поговорить с умершими родственниками – но все же это было интересно. А иногда попадались по-настоящему увлекательные дела.
Однако все это осталось в прошлом. Теперь его удел издательство, обложки, иллюстрации, изредка – работа над картинами. Он глубоко вдохнул и вытащил из кухонного ящика нож, чтобы заточить затупившиеся карандаши для следующего захода. Специальных точилок Марк не признавал. Они точили, конечно, хорошо, но совершенно одинаково. Делали все карандаши безликими, как солдаты в китайской армии. Их невозможно было отличить друг от друга. Марк всегда точил карандаши сам, у него даже был специальный нож только для этого. Да, это выходило криво, но зато с одного взгляда он мог отличить один карандаш от другого такого же. И заточить так, как ему было нужно.
Пока руки уверенными, машинальными движениями затачивали карандаши, он все думал о том, что сказал Максим. Острая боль полоснула по пальцу так неожиданно, что Марк выронил нож. Тот с оглушающим стуком упал на кафель. Кровь из указательного пальца левой руки, на котором лежал карандаш, лилась таким сильным потоком, что заляпала не только носки, но даже джинсы. Коротко чертыхнувшись, Марк поторопился к раковине, включил воду и сунул палец под холодную струю. Боль немного притупилась, превратившись из острой в пульсирующую. Сразу же стало понятно, что он практически полностью срезал подушечку пальца. От этого зрелища ноги ослабели как от хорошего глотка виски, и он был вынужден опереться локтями о края раковины, низко склонившись над ней и прикрыв глаза, чтобы не видеть исчезающую в сливе подкрашенную алым воду. Пряный запах крови смешался с ароматом водопроводной воды, вызывая головокружение и тошноту.
Марк досчитал до двадцати и тяжело сглотнул. Нужно собраться с силами и дойти до аптечки. Он же не юная барышня, не должен так бояться вида крови. Однако голова все еще кружилась, а палец пульсировал болью, отбивая странный неровный ритм, и он никак не мог заставить себя открыть глаза. Только осторожный рывок за штанину заставил его наконец обернуться. Гретхен стояла рядом с ним и тревожно смотрела на него. Марк перевел взгляд на лужу крови на полу. Следовало все убрать, пока он не испугал девочку.
– Все в порядке, – заверил он, сумев выдавить из себя улыбку. Впрочем, настолько фальшивую, что в нее не поверил даже трехлетний ребенок.
Гретхен еще раз дернула его за штанину джинсов и кивнула на раковину, как будто просила показать ей палец. Марк посмотрел на него. Кровь уже не лилась так сильно, но стоило вытащить палец из-под воды, начала быстро растекаться по нему вниз, к ладони, повторяя контуры водных дорожек, и как будто просачиваться через кожу. Марк снова перевел взгляд на Гретхен, которая тревожно-серьезно смотрела на него.
Быстрее, чем осознал, что делает, он наклонился к ней и протянул ей травмированную руку. Гретхен посмотрела на кровь, которая уже спустилась к запястью и большой каплей сорвалась вниз, на плитку. На ее лице не было ли страха, ни брезгливости, только интерес.
– Ты можешь вылечить? – спросил Марк.
Гретхен непонимающе посмотрела на него и чуть нахмурилась. Тогда Марк взял ее ладошку и приложил к своим пальцам. Ни привычного тепла, ни легкого щекотания, которое обычно появлялось в колене, когда к нему прикладывала руки Рита, так и не появилось. Спустя несколько секунд Гретхен аккуратно отняла от него ладошку и посмотрела на нее, теперь уже тоже перемазанную кровью. Дыхание ее участилось, а нижняя губа стремительно поехала вперед, что было верным признаком скорых слез.
Марк только сейчас понял, что наделал. Он быстро схватил со стола полотенце и вытер кровь с ее ладошки, а потом замотал им свой палец. Однако было уже поздно. По бледным щекам скатились две огромные прозрачные слезы, и Гретхен беззвучно заплакала. Марк присел на корточки, как бы больно это ни было, и прижал ее к себе.