Марк приподнялся на все еще дрожащих руках, сел и коснулся ладонями ее лица.
– Рит, все хорошо. – Он заставил ее посмотреть на себя, улыбнулся, вытер большими пальцами слезы с ее щек и быстро поцеловал. – Ну, чего ты?
Она помотала головой, не в силах ответить, и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь остановить слезы, однако это никак не получалось. Как будто все напряжение, скопившееся в ней за несколько лет с тех самых пор, как она узнала о своем даре и опасности пользоваться им, выходило сейчас, среди ночи, на кладбище, между старых могил и покосившихся крестов.
Марк больше ничего не говорил, просто молча обнимал ее, периодически вытирая слезы с ее лица и покрывая его легкими поцелуями. И эта неожиданная нежность в таком странном месте будоражила ее чувства еще сильнее, заставляя давать им волю.
И руки без перчаток, и ноги в снегу давно онемели, а губы так и вовсе не двигались, когда она наконец перестала плакать. Слез больше не осталось, вытекли все, но дыхание еще прерывалось судорожными всхлипами, не давая нормально вдохнуть, а в груди горел огонь.
– Ну что, все хорошо? – тихо спросил Марк, когда понял, что она больше не вздрагивает от рыданий. Он чуть отстранился и снова заглянул ей в лицо.
Рита кивнула, улыбаясь немного неловко и стесняясь своей внезапной слабости.
– Наверное, я просто перенервничала.
– И ты имеешь на это полное право, – Марк успокаивающе улыбнулся. – Прости, мне не следовало ничего скрывать от тебя. Тогда на тебя не свалилось бы так много сразу.
Он поднялся сам и помог подняться ей. Огляделся, вспоминая, брал ли с собой трость или же она осталась в машине. Той нигде не было видно, наверное, он так торопился поговорить с призраком, что совсем забыл о ней.
– Пойдем в машину, ты совсем замерзла, – мягко велел он, обнимая ее за талию.
Они добрались до машины, и Марк первым делом вытащил из багажника плед, которым они иногда укрывали спящую на заднем сиденье Соню. Стащил с Риты ботинки, в которые набилось снега, и укутал ее ноги пледом. Только после этого забрался в машину сам. И снова такое яркое проявление заботы заставило Риту закусить губу, чтобы опять не расплакаться. Ей было стыдно за свои мысли, за то, что она боялась спасти его, если понадобится. Все казалось, что он знает об этом, догадывается, о чем она думала, и осуждает ее за это. Рита знала, что это всего лишь ее воображение и чувство вины, но она почти наяву слышала его слова: «Я бы тебя спас, не задумываясь».
Салон автомобиля прогрелся быстро, пальцы на ногах снова приобрели чувствительность, а губы смогли шевелиться, и она наконец повернулась к Марку. Все пальто спереди было мокрым, пара снежинок еще не успела растаять в волосах, остальные грязными каплями стекали по лицу. Рита протянула руку и сжала его ледяные пальцы. Марк посмотрел на нее сначала тревожно, но затем, поймав ее улыбку, улыбнулся тоже.
– Ты видела ее? – спросил он.
Рита покачала головой. Она никого не видела в этом лесу, кроме них двоих.
– Она тоже приходила?
– Сначала твой прадед, – кивнул он, – а потом она. Прадед сказал только, что его мать звали Ольгой, но вот вызвать ее у нас едва ли получится. Как только я попросил его позвать ее, сказал, что хочу с ней поговорить, появилась она. И она не позволит нам связаться с этой Ольгой.
Рита глубоко вдохнула и перевела взгляд в лобовое стекло, продолжая поглаживать его пальцы.
– Как ты думаешь, почему ты видишь ее, а я нет?
– Потому что я медиум? И Гретхен видела ее по той же причине. Не понимаю, – Марк отнял руку и потер ладонями лицо, размазывая грязные капли по щекам, – не понимаю по какой причине, но ей мог передаться мой дар вместо твоего.
– А Сабина? – возразила Рита. – Уж если бы твой дар передавался, то ее скорее видел бы Алекс, а не Сабина.
Марк бросил на нее быстрый взгляд и снова отвернулся к окну.
– Алекс… кхм… был зачат до того, как я начал видеть призраков. Но ты права, Сабина не укладывается в этот ряд. Так же, как и Женя, а ведь она точно видела ее, раз смогла получить игрушки. Нет, конечно, я не считаю себя единственным в мире медиумом, но какова вероятность, что мы встретились на одной ярмарке?
– Нет, что-то не сходится, – Рита откинулась на спинку кресла, чувствуя смертельную усталость. Часы на приборной панели показывали уже почти час ночи, и ей страшно хотелось спать. Вспухшие от слез веки казались тяжелыми и закрывались сами собой, путая и без того путанные мысли в голове.
Снова пошел снег, большими белыми хлопьями кружась в свете уличного фонаря и тая еще на подлете к земле. Глядя на эти хлопья, Рите казалось, что они упускают что-то важное.