А между тем, выбора мне не предоставили, поэтому, повздыхав и повозмущавшись немного, натянула на себя это чудо средневекового дизайна.
Удивительно, но платье подошло идеально, как угадали с размером, оставалось только гадать, уж не замеряли ли меня, пока спала. А, может быть, магия. Только подол был чуть длинноват, видимо, женщины здесь повыше будут.
Подошла к зеркалу, чтобы убрать волосы, но всмотревшись в отражение, решила оставить так.
Чёрные длинные прямые волосы и светлая кожа в вырезе каре хорошо смотрелись в сочетании с насыщенно синим платьем, обтягивающем все изгибы фигуры, а от бедер струящимся водопадами складок.
"Ромео, милый мой, Ромео!"
А что?! Чем не Джульетта?! О том, что в моём возрасте шекспировская героиня готовилась бы стать бабушкой и, возможно, уже не в первый раз, если б великий классик был менее кровожаден, мы тактично умолчим. Завершали мой средневековый наряд туфельки из коричневой кожи на маленьком каблучке, что тоже ничего. Я б себе такие прикупила. Вот только на пару размеров меньше...
И быть мне золушкой сегодня. Эх, ладно, как завещала великая Коко:
"Два правила женщины: обувь — на размер больше, бюстгальтер — на размер меньше."
С бюстгальтерами, кстати, здесь совсем плохо...
Ну, теперь можно и в бой! Шарк-шарк!
***
Мы шли уже минут пятнадцать по лабиринтам коридоров. Ну, как шли... Эрвис шагал впереди уверенно и быстро, а мне приходилось бежать за ним, путаясь в юбках и чертыхаясь.
Я надеялась, немного расспросить тень о том, что мне предстоит и, кто такой этот Знающий, но сегодня он был не настроен на общение со мной. Да и как тут пытаться завести светскую беседу, когда все мои мысли были направлены на то, чтоб не споткнуться, не растянуться да не задохнуться.
Я даже по сторонам смотреть не успевала, чтоб хоть узнать, как живут особо уважаемые люди при Императоре в Сумеречной Империи. Воображение рисовало обилие золота и красного цвета, как в мультфильмах или детских сказках, чтоб все такое прямо так кричало "дорого-богато". Но взгляду были доступны лишь мраморные плитки пола, звонко отражавшие шаги.
Причем, слышен был перезвон только моих каблучков по камню, провожатый же передвигался абсолютно бесшумно. И так я серьезно озадачилась этим фактом, что в очередной раз запутавшись в юбках и пытаясь, поправить убегающую от меня туфлю, пропустила момент, как в коридоре мы оказались не одни и всей своей целеустремленной тушкой отправилась таранить препятствие. Препятствию хоть бы крен, а меня повело знатно.
А всё юбка! Чертова длинная юбка, попавшая под каблук. И я бы даже упала самым позорным образом, с моей-то грацией бегемота, но препятствие было против, уверено перехватив мою руку и придержав за талию.
Уверившись, что исполнить акробатический этюд мне точно не грозит, подняла голову. Наши глаза встретились... Искра! И алчные губы сливаются в поцелуе! Свадьба! Дети! Ипотека...
Поверили? Эх, взрослые люди ведь.
Ну, не удержалась, простите, так вот, о чем я?
Поднимаю голову и встречаюсь с удивленным взглядом голубых глаз. Длиннющие ресницы, правильные черты, пухлые губы и чёрные волосы, убранные в высокий хвост, а мышцы на груди такие рельефные, как я смогла пощупать, под бархатным сюртуком. Такой хорошенький, прям ути-пути, как есть принц из сказки.
И не знаю, сколько продолжался бы мои эстетический экстаз, и чем бы это все могло закончиться, если бы откуда-то снизу не прозвучало звонкое:
- Казниить?
Все также продолжая обниматься, мы синхронно опустили голову вниз.
А там картинка была не менее трогательной: на меня строго смотрели глазки-вишенки. Кудрявые волосики обрамляли румяное личико с поджатыми недовольно губешками. Ребёнку было от силы три-четыре года, за неимением своих детей, я плохо определяю возраст. Губы сами растянулись в улыбке:
- Привет, малыш! Какой ты серьёзный! - я бы ещё и руками потрогала, но они жили своей жизнью и упорно не хотели отлипать от голубоглазого красавчика.
Малыш удивлённо перевёл взгляд на старшего мимимишку, будто ища поддержки, опять на меня и, утвердившись в своих мыслях, выдал уверенно:
- Казниииить!
Я посмотрела на мужчину, он посмотрел на меня, пришла мысль, что не мешало бы отпустить жертву, хватит уже мацать божественное тело. И вот, не встретив особого сопротивления, отстранилась.