Ольга забрала из дома только альбом с фотографиями. Вещи и всё остальное попросила соседку раздать или выбросить.
В доме Нита её давно ждала роскошная гардеробная, заполненная тем, что носят в Белатории, поэтому тащить свои нехитрые вещички не было смысла.
К тому же, там всегда было лето, а здесь за окном летали белые мошки.
— Олька, вы хоть Новый год бы тут отметили, не чужие же люди, а потом езжайте в свою виллу.
Тётушка с завидной регулярностью интересовалась, где же соседка теперь будет жить, но та всеми правдами и неправдами уходила от ответа: то объясняла, что выговорить название не может, то запомнить.
Поскольку Ольга где-то пропадала днями напролёт со своим женихом, времени расспрашивать её у соседки было не так уж и много.
Как только девушка дала показания на суде, тут же попрощалась и уехала, пообещав обязательно позвонить. В отличие от Нита, она могла себе позволить эту маленькую ложь, впрочем, позвонить не означает дозвониться.
23.
Больше всех в поместье Ольге был рад грымт. В первый же вечер он отказался уходить от её двери, пугая и так не слишком довольную её появлением прислугу. С большим трудом удалось загнать его в клетку.
Имена Ория и Ольга очень похожи, а допустить, чтобы у кого-нибудь возникло хоть малейшее подозрение было нельзя, имя ей решили изменить.
— Господин Нит, давайте, назовём меня Хельгой, это почти Ольга, но звучит иначе и на Орию совсем не похоже, — предложила девушка, произнеся слово «господин» с иронией.
— Можно назвать вас белаторским именем…
— Не нужно, я ведь не белаторка, по крайней мере в глазах других. И ещё, обращайтесь ко мне на «ты», я же сейчас ваша рабыня.
— Хорошо. Хельга… звучит приятно, тогда и ты говори со мной так же, мы ведь вскоре поженимся. Ты — моя лучшая рабыня! Самая любимая и самая красивая! Хочешь, буду при всех угождать и прислуживать тебе?
— Ни в коем случае! Пока я всё-таки ваша рабыня, даже не наложница, поскольку другой расы. Как на нас посмотрит прислуга? Я ведь для них, как грязь у порога. Слышала, что рабы могут заниматься любовью друг с другом независимо от того, совместимы их расы или нет. Но с господами рабыне быть нельзя. Это громко при мне говорили горничные, явно, чтобы я поняла, что не значу в этом мире ничего. А вы про женитьбу толкуете.
— Глупости, люди только крыльев и магии не имеют, ну, и духовных капсул, а всё остальное строение у них такое же. Нам с тобой нельзя заводить детей, но всё прочее (он недвусмысленно подмигнул) запретить никто не может. Хозяин волен решать сам, как будет поступать с рабыней. Главное, не заниматься этим на природе и предохраняться…
Ольга покраснела. Она не об этом хотела сказать. Ей просто было любопытно, почему у рабов больше возможностей, чем у господ. Нит же всё перевёл на то, что они должны бы уже «перейти на новый уровень отношений», как говорила тётя Валя.
— Хорошо, буду звать тебя Хельга, а ты за это зови меня Нит, а не господин Нит.
— А если кто услышит?
Он молча взял её за руку и вывел на улицу.
Солнышко сияло, как на картинке, гладя всё вокруг своими нежными лучами.
«Интересно, а когда здесь бывает дождь?»
Сколько раз Ольга тут бывала, дождей никогда не видела.
Меж тем Нит велел слугам собраться у фонтана, перед входом.
— Хельга, приказываю тебе говорить мне «ты» и звать по имени, не добавляя слово «господин», — громко произнёс он, так, чтобы слышали те, кого собрали по его приказу. — Все, кто служит в поместье, должны называть мою личную рабыню «госпожа Хельга», кто ослушается, будет понижен в должности или выслан из поместья.
«Дожила, я — личная рабыня!» — подумала Ольга.
— Теперь все расходитесь и займитесь своими делами, — продолжил Нит. — А вас, госпожа Хельга, прошу следовать за мной в спальню.
— Ты с ума сошёл, — прошептала девушка краснея.
— Я хочу тебя поцеловать. Но не при всех же. Впрочем, если ты настаиваешь…
Нит наклонился к девушке так близко, что его глаза оказались в нескольких сантиметрах от её глаз.
— Хорошо-хорошо, идём в спальню, целоваться у всех на виду как-то не хочется, — озираясь по сторонам, прошептала она.
У входа в спальню Нит наклонился и снял с девушки обувь, после чего разулся сам.
— У нас так положено, потом увидишь почему.
Они вошли внутрь, и Ольга, запрокинув голову, посмотрела на лепной потолок, который пропускал дневной свет, но лепнина на нём плотно свивалась в чудесные узоры, придавая безумную прелесть этому архитектурному шедевру.
— Ого, это не спальня, а целый вокзал. Какая же тут красота и, главное, высота? Моя спальня не такая высокая.
— Это потому, что ты пока бескрылая. Надеюсь, скоро эта спальня станет и твоей. Я не измерял, но тут всё устроено именно для крылатых белаторов. Интим в кровати — банален, чаще всего мы этим занимаемся в воздухе. Тебя целовали в полёте?
Не зная, как лучше ответить, Ольга пожала плечами и посмотрела вокруг, отводя взгляд. Вдруг она ойкнула.
В одно окно таращился садовник, а в другое (делая вид, что что-то обсуждают) поглядывали домоправительница и горничная.
Нит ухмыльнулся.
— Папенькины шпионы. Отец всё ещё считает меня мальчиком.
Он нажал какую-то кнопку и на окна опустилось что-то вроде занавесы, закрыв их полностью. С потолка полился мягкий приглушённый свет.
— Ну, что, полетаем? Больше на нас никто не смотрит, так что, позволь тебя поцеловать.
Нит обнял девушку одной рукой и поднялся с ней вверх.
Ольга с удивлением обнаружила, что пол стал похож на огромную белоснежную перину.
— Это что? — удивлённо спросила она.
— Кровать, — ответил Нит. — Хватит болтать, давай уже целоваться!
Он подхватил её под руки, как маленького ребёнка и расправил крылья.
— А зачем нужен такой пол или такая огромная кровать? — спросила девушка, заставив его опуститься вниз и убрать крылья. — Не знаю, как это правильно называется. Что-то вроде матов?
Теперь Нит задал вопрос, удивившись незнакомому слову:
— А что такое маты?
— Ты когда-нибудь видел соревнования по лёгкой атлетике в нашем измерении?
Ниту понравилось, что Ория сказала «ты» и не понравилось, что неприятное место, где ей пришлось какое-то время жить, она называла «наше измерение».
— Да, как-то раз видел. Для людей они очень неплохо двигались.
— Так вот то, что было постелено на полу, чёрное такое, называлось «маты». Их кладут на пол, чтобы спортсмен, если упадёт, сильно не ударился.
Нит улыбнулся.
— Тогда всё верно, — ответил он, шлёпая рукой по перине. Это тоже мат, только не чёрный и размер побольше.
Иногда, опустошённые страстью, белаторы могут упасть без сил, забыв, что они умеют летать. Наши маты называются «ки», так кричит хищная птица, когда камнем падает на свою добычу. Оттуда и произошло название.
— Ки, — нерешительно повторила Ольга.
— Именно. Хочешь попробовать упасть на ки? — хитро прищурившись, спросил Нит.
«Опустошённые страстью…», — вспомнила Ольга и отрицательно помотала головой.
— Сообразительная, — засмеялся Нит, — именно так здесь это и называют. Если про девушку говорят, что кто-то уронил её на ки, это означает, что у пары произошло именно то, чего ты испугалась.
Он подтащил её поближе к себе.
— Не бойся, я тебя без спросу не трону, только учти, едва мы закрыли окна от посторонних взглядов, все в поместье уже знали, что я намеревался уронить тебя на ки. Подумай, раз всё равно все так думают, может быть попробуешь это сделать со мной?
— Нет! Мы ещё не женаты, — уверенно заявила Ольга.
— Но целоваться ты мне не запретишь! — ответил Нит и, не дав ей возразить, снова поднял под купол спальни, только теперь нежно целуя.
Целоваться в полёте — чудесно! Он кружил её словно в вальсе, падал вниз, делая пике и снова взмывая, едва коснувшись ки. Словно случайно, белатор задевал губами какие-то точки на её шее, после чего купол кружился, а Ольга, неожиданно для себя, начинала думать, что интим до свадьбы не самое плохое решение.