— Мы занимались литературой!
— Чем? Что это за название такое? Что за извращение?
Нит взбесился ещё больше.
— Так у людей называется счетослов! Да послушай ты, она мне рассказывала про счетословы людей, только и всего!
Нит посмотрел на Ольгу, та испуганно кивнула, подтверждая слова господина Морэна.
— Поэтому ты просишь отдать её тебе на ночь? — всё ещё недоверчиво переспросил Нит.
Он понимал, что отец не лжёт, но ведь и правды тот мог не сказать.
— На ночь, потому что хочу услышать, что было дальше. Она умеет отлично пересказывать людские счетословы, кроме того, оказывается, они могут быть безумно интересными.
— Скоро ночь. Она ничего не будет никому рассказывать. Хочешь, приходи завтра после обеда, а сегодня мы с ней ужинаем и идём…
— Понимаю-понимаю, не буду мешать, завтра так завтра, — хитро улыбнувшись ответил господин Морэн.
После чего, поклонившись Ольге, ушёл.
Девушка вспомнила слова из сказки «наступает утро, я должна закончить дозволенные речи», здесь всё с точностью до наоборот.
«Тоже мне… Шахерезаду нашёл. Что это вообще было? Почему Нит так разозлился? Неужели он подумал…»
— Он ничего плохого тебе не сделал? — спросил младший Морэн, прерывая её мысли и осматривая так, словно мог увидеть на ней отпечатки пальцев отца.
— Нет. Я пересказывала ему содержание книг, то есть счетословов по-вашему. Ты никогда не спрашивал меня о литературе, я думала, что знаешь. Если честно, я очень устала. Говорить столько часов подряд непросто.
Очень хочется пить, попроси, чтобы принесли какой-нибудь вроде чая с лимоном.
— Ты же знаешь, лимонами тут не увлекаются, а вот напиток из мароганта принесут. Помнишь, ты сказала, что он напоминает чай с лимоном?
Нит приказал подавать ужин, а заодно немедленно принести марогантовый напиток.
— Хорошо, что он ушёл. Можно немного расслабиться, — облегчённо вздыхая, и потягиваясь в кресле, заявила девушка. — А кто он этот господин Морэн? Он твой друг или брат?
— Мой отец, — ответил Нит, с интересом наблюдая, какую реакцию вызовут его слова.
— Ну чего ты меня дразнишь? Я же серьёзно спрашиваю, — надув губки, сделала вид, что обиделась она.
— Я и не собирался тебя дразнить, знаешь же, что никогда не обманываю.
Ольга иногда забывала про эту особенность белаторов. Пришлось поверить, хотя в её взгляде всё ещё скользило сомнение.
«Чтобы папаша выглядел ровесником сына… разве такое вообще возможно?»
Глядя на капризно оттопыренную губку Ории парень снова вспомнил, как отец держал её руку и, с блеском в глазах, смотрел на губы девушки…
Он не поверил ни одному его слову!
«Счетослов? Да, чёрта с два! С каких это пор счетословы так возбуждают белаторов? Отдай на ночь? Совсем с ума сошёл, всё ещё считает меня мальчиком, не умеющим постоять за то, что должно быть только моим?»
Поужинав, Нит сказал Ольге, что будет какое-то время занят, поэтому предложил ей лечь пораньше, чтобы утром вместе слетать на озёра или погулять с грымтом у водопадов.
Кот всегда очень радовался таким прогулкам. Он до упада гонял шустрых фонтинов, а потом падал у её ног, обхватив их мягкими лапами и урчал.
Едва голова девушки коснулась подушки, она тут же поняла, насколько сегодня устала.
Все эти сказки для отца Нита (если это действительно его отец, девушке до сих пор не верилось), а потом их разборки на ровном месте, вымотали её эмоционально.
25.
Внезапно она услышала, даже скорее не услышала, а почувствовала, что кто-то крадётся к её кровати.
Если бы пришёл Нит, то он вряд ли стал бы скромничать, тем более, что у него какие-то дела. Он сказал лечь пораньше, а значит и тревожить бы не стал.
Не успела Ольга сообразить, что же на самом деле происходит, как кто-то навалился на неё и жарко дыша ей в лицо, зажал рукой рот, не давая набрать воздуха. Девушка не могла оттолкнуть того, кто навалился на её, напавший был вдвое крупнее, не могла и закричать, а он тем даже не раздевал её, а просто грубо разрывал ткань, бывшую до этого красивым бельём.
От ужаса ей показалось, что у него не две руки, а больше.
— Рабы должны спать с рабами, — хрипел он, прерывисто дыша. — Так что молчи и раздвинь ноги! По законам Белатории я имею на это право!
Ольга поняла, что в её спальню ввалился какой-то раб, но как он сюда попал?
В полумраке она с трудом могла разглядеть черты его лица: мощный подбородок, сверкающие в бледном свете белые зубы…
Подробнее рассматривать не было возможности, поскольку она пыталась сопротивляться и на ней ничего уже не осталось, а он водил огромными шершавыми ладонями по её коже, целовал шею и грудь, при этом каким-то образом стягивая с себя одежду.
Неизвестно, что бы произошло дальше, если бы в этот момент не распахнулись двери и не сверкнула молния.
Раб, напавший на Ольгу, отлетел в сторону метра на три. Он корчился на полу от боли.
На пороге она увидела Нита, который тут же подскочил к ней и завернув в покрывало, поднял на руки.
Оглянувшись на того, кто был им повержен, Ольга потеряла дар речи. Девушка не ошиблась, у того, кто ворвался к ней в спальню, было четыре руки, а рост этого существа превышал два с половиной мера.
Лицо его, если бы не тяжёлая челюсть, можно было назвать схожим с людьми арабского происхождения. Смуглая кожа и очень тёмные глаза, окаймлённые длинными пушистыми ресницами, подходили этому типажу.
Судя по ровным белым зубам, нападавший был молод.
Раб, отброшенный Нитом, лежал на полу совершенно обнажённым, он горько усмехался и беспрерывно твердил:
— Мне ещё бы немного времени, договаривались же, ещё бы немного и не жалко было бы умирать, только чуть-чуть…
Вторая молния заставила четырёхрукое существо навсегда замолчать.
— Уберите его и узнайте, как он попал в дом! — велел слугам хозяин дома, унося Ольгу с собой.
Девушку трясло.
— Я хочу искупаться, он трогал меня руками, — едва слышно прошептала она.
— Конечно, сейчас унесу тебя в купальню.
Девушка даже не обращала внимания на то, что обнажена, а рядом Нит. Она была безразлична ко всему, она была в шоке.
Девушка позволила ласковым рукам крылатого белатора смыть с её кожи остатки страхов и касаний того раба, который решил, что по законам этого измерения имеет на любую рабыню законные права, и она чувствовала облегчение.
После этого случая Ольга перестала относиться к рабам с жалостью. Она поняла, что от них можно ожидать чего угодно. Кроме того, она даже не представляла какими разными могут быть эти существа.
— Иметь четыре руки — не так уж плохо, говорил Нит, стараясь примирить её с произошедшим. — Говорят, мужчины этой расы отличные любовники, а объятия их вдвое приятнее, поскольку их вдвое больше. Не в этом случае, конечно. Помнишь, он сказал, что ему пообещали ночь с тобой? Я нашёл того слугу, который впустив своего приятеля к тебе в покои, и уже наказал. Это была обычная зависть. Постарайся обо всём забыть. К счастью, он ничего тебе не сделал. Этого гада уже нет в живых, памяти твоей он не стоит.
Если прежде Ольга, смеясь, говорила, что ей бояться некого, мол, кому она нужна, то теперь по ночам в её комнате спал грымт. Его вымыли с душистыми отварами и пах он совсем, как домашний кот.
Поначалу пушистый охранник стеснялся, жался к двери, но постепенно обнаглел, как это делают все представители его рода, войдя во вкус, и взял моду укладываться на ночь в ногах хозяйки, благо кровати здесь были огромными, они соответствовали размерам людских однокомнатных квартир (это у бескрылых, а у крылатых в разы больше), так что места им хватало.
Слуги обходили покои госпожи-рабыни десятой дорогой, боясь огромного зверя с острыми когтями и грозным оскалом, который кроме неё признавал лишь хозяина поместья. Завтракала, обедала и ужинала девушка тоже только в присутствии Нита.