- Где ты был? – как-то вымученно спрашиваю я.
- О, - он снова натягивает эту веселую улыбку, - я наслаждался прогулкой! Весенний воздух так прекрасен! – Даниэль само очарование. – Но ты можешь простудиться, моя дорогая, - он просто берет меня на руки, снимая с подоконника. – Бальзам? Прекрасный, прекрасный напиток для сырого вечера! Я с удовольствием составлю тебе компанию!
Увлекаемая им, спускаюсь вниз. Он отправляется заварить еще одну порцию кофе.
- Кофеварка! Просто чудесно! И как стало тепло!
- Да, я кое-что купила, - он вызывает улыбку, но я все равно чувствую себя разбитой.
- Зачем же нужно было утруждаться! Мы сделали бы все вместе!
- Даниэль! -я пытаюсь пробиться к нему. – Как ты представляешь наше будущее? Что с нами будет дальше? Как мы будем жить? Как сможем жить?
- О, дорогая, зачем ты забиваешь всем этим свою очаровательную головку? Все будет прекрасно! Чудесно! Совершенно замечательно!
Что делать? Я отправляюсь в прихожую и беру светильник. Подкрутив ручку, прячу его в шкаф. Золотистый снег на миг снова наполняет меня детской радостью.
Даниэль возвращается с двумя чашками кофе. Щедро вливает в него бальзам. Опускается в кресло и вдруг просто впивается взглядом мне в глаза. Его взгляд тяжелый.
- Я целый день бродил сегодня по городу, - я будто впервые слышу его голос, теперь в нем нет наигранного веселья. – Я совершенно здесь чужой. И все здесь совершенно мне чужое. Я пытаюсь убедить себя, что главное – это свобода. Но, лишенным магии и всегда, что было для меня родным, я просто потерян, - он одним глотком опустошает чашку и снова наполняет ее бальзамом. – Я не знаю, как быть дальше, - выпив бальзам, он обхватывает голову руками. – Просто не знаю. Без магии я чувствую себя беспомощным. И не вижу смысла в такой жизни. Возможно, он и есть. Но я его не понимаю.
И тут меня пронзает боль. До дрожи. Я понимаю, что этому человеку стократно трудней, чем мне. Он потерял все. Он выброшен туда, где все чужое. Я же только слегка соприкоснулась с чуждым мне.
- Почему ты не был таким раньше?
- Таким жалким?
- Таким искренним.
- Не знаю… Наверное, я сам себе не желал признаться, что все так плохо. И уж тем более, - тебе.
Да, это я могу понять. Стараться отмахнуться от боли и отчаяния внутри. Конечно, таким не очень-то и хочется делиться. Особенно, с незнакомым человеком.
- Твоя прабабушка была, возможно, самым близким человеком в моей жизни. Я мог говорить с ней обо всем, и она понимала меня, как никто другой. Подчас, как я и сам себя не понимал. Мне повезло, что судьба свела меня с тобой, - он снова подымает голову и смотрит мне в глаза. Даже слегка улыбается. Но это уже совсем другая улыбка. Она живая и искренняя.
Я через стол протягиваю ему руку, и он пожимает ее. Мы молча уничтожаем еще несколько порций бальзама.
- Светает, - вдруг замечаю я, поднимаясь. – Давай поспим хоть немного. А дальше будем вместе думать, как нам быть. Но только вместе.
Он кивает, соглашаясь. Целует меня в щеку. Теперь во взгляде светится понимание и доверие. Я просто проваливаюсь в сон еще до того, как затихают его шаги на лестнице.
* * *
Чудо-светильник сделал свое дело. Он растопил лед между нами. С того вечера мне больше не нужно было его включать.
Мы с Даниэлем гуляли по городу. Я показывала ему свои любимые места. Мы говорили дни напролет. Рассказывали о детстве, о семье, друзьях и юности. О своих страхах и переживаниях, мечтах, надеждах, ошибках, - обо всем, что для каждого из нас в жизни было самым главным.
Даниэль оказался совершенно не таким, каким предстал передо мной когда-то. Он был очень трепетным и чутким, все воспринимал так глубоко и тонко, как я не могла и ожидать. Его образ балагура был всего лишь маской, за которой я обнаружила настоящую большую душу. Да, такого я вполне могла бы полюбить. Тогда как прежний Даниэль действительно очаровывал.
Я по-прежнему каждый день ездила к родителям на дачу. Только теперь с теплом думала о Даниэле, неизменно ожидающим моего возвращения домой.
Старый дом перестал быть просто постройкой, местом, где мы оба вынуждены были ночевать. Теперь он наполнился жизнью. Нашей с ним особенной жизнью, в которой нам было по-душевному тепло и уютно, Я возвращалась именно домой, а не в дом.
Сестра по-прежнему бурчала, что я уделяю семье слишком мало времени, родители упрашивали остаться на ночь, но я списывала все на работу. Работу же я совершенно забросила, - в конце концов, каждый имеет право на отпуск, и я вполне могла его себе позволить.
Конечно, поначалу я заводила все эти разговоры только ради того, чтобы Даниэль открылся и перестал чувствовать себя так одиноко. Но вскоре я поняла, что ни с кем и никогда не была так откровенна. Теперь он знал меня лучше всех, как, наверное, и я его. И нам становилось так хорошо вместе, что каждый раз было жаль расставаться.