Я слушал их слова с упоением и жадностью, чувствуя, как раздувается моя гордость от осознания родства со столь феноменальным и известным человеком, и моё любопытство требовало всё больших сведений о дяде, о его личных качествах, о его идеях, поступках и высказываниях, но никто не мог удовлетворить эту жажду. Для них Валентин Р…нин был не человеком, а всего лишь собранием картин, которым они поклонялись словно дикие аборигены перед резными идолами за их поистине божественное совершенство и непостижимое могущество.
Конечно же, я ещё не раз пытался разговорить матушку, нередко поджидая те не слишком частые моменты, когда она позволяла себе впить лишний бокал или два вина за ужином, но, к моему большому разочарованию, с того приёма у генерала она упорно держала язык за зубами и только злилась на все мои расспросы. Я попытался обратиться с той же темой к отцу, однако все его знания о шурине ограничивались теми скромными сведениями, что поведала ему маменька ещё до смерти родителей. И всё же от него я узнал название той губернии, где она провела свои детские годы. Сам же он никогда не посещал поместье, хотя и собирался, следуя обычаям, просить благословения у будущего тестя, но после скоропостижной смерти матушкиных родителей и дядиного отречения эта необходимость отпала сама собой. Этой небольшой, но столь ценной крупицы мне вполне хватило, чтобы продолжить зашедшие в тупик изыскания, и вскоре мне удалось найти живых родственников, обитавших в тех краях и начать с ними затяжную переписку.
Всякий раз обмен корреспонденцией шёл довольно хорошо, но ровно до той поры, когда я, словно бы невзначай и мимоходом, затрагивал тему дяди. После этого тон общения сильно менялся, мои собеседники становись отстранёнными, всячески увиливали от ответов, отнекивались, а порой уверяли, что и вовсе никогда не слышали о таком человеке, хотя сама их бурная и острая реакция явственно свидетельствовала об обратном, и если я продолжал настаивать на своём, то они без лишних расшаркиваний прекращали со мной общение. Так в основном поступало более старшее поколение, которое было непосредственным наблюдателем падения главной семейной ветви, но люди, встретившие те события в юных летах, всё же давали мне кое-какие ответы.
Все они были согласны между собою в том, что Валентин после смерти родителей продолжил свой привычный затворнический образ жизни, отдавая себя всего высокому искусству, в то время как над трудившимися на принадлежавших ему полях крестьянами был поставлен суровый и дурной приказчик, который заодно вёл торговлю и распоряжался лежавшими в банке денежными капиталами, и делал он это до того умело и ловко, что красок у дяди всегда было в достатке. Иных вещей ему почти не требовалось, так что оставшуюся прибыль с оборота средств, приказчик без зазрения совести клал себе в карман, чем даже не боялся кичиться. На этом единодушие рассказчиков заканчивалось, и каждый передавал мне противоречивый набор слухов, обильно приправленных собственными догадками. Чего только среди них не было! Начиная с нескончаемого запоя и неудержимого разврата с толпой дворовых девок в поисках утерянного вдохновения, заканчивая полным сумасшествием, каннибализмом, изготовлением колдовских красок на основе человеческой крови и костей, проведением ведьминых шабашей и обвинениями в прочих оккультных практиках и даже сатанизме. Узнать истину мы не сможем никогда, так как на сегодняшний день ни одного непосредственного участника или свидетеля тех событий, что творились за закрытыми дверьми особняка, более не осталось среди живых. Одних забрали хвори, другие погибли страшной смертью при крайне загадочных обстоятельствах, прочие предпочли не оттягивать неизбежного и совершили тяжкий грех самоубийства, видимо сочтя адский пламень менее мучительной участью, и я не могу их за это осуждать.
Где именно располагалось мрачное имение никто мне так и не сообщил. То ли они сами не знали, то ли просто не хотели губить мою юную, дурную голову. Наверняка нужные записи об имении можно было отыскать среди пыльных томов, хранимых в государственных архивах, но никто бы не стал рассматривать прошение какого-то мальчишки. Впрочем, это всё не беда, так как даже если бы мне в ту пору удалось это выяснить, то родители, в особенности матушка, уж точно бы не одобрили мою поездку к дяде.