– Так это мы во всем виноваты, оказывается? – вылетело у меня, – Может ещё и извиниться?
– Что за молодежь нынче пошла? – посетовал Жаен, и запихнул меч в ножны. – Никакого уважения к старости! Я к ним со всем вниманием, а…
– Жаен!!
Визжал Веник. Он торопливо шел к нам, и Алабар плелся за ним.
– Ну, чего тебе? – Дедок скривился.
– Я не буду перетряхивать меха! Я устал! Ты же знаешь, что если я не…
Дедок его перебил:
– Ладно. Иди, вон в тенек, мы сами.
– А пожрать?!
– Как приготовим, разбудим.
Кто бы мне сейчас предложил полежать? Где-нибудь на мягкой перинке, после купальни. А потом предложил обед. Я бы не отказался. М-да размечтался. Интересно, чего это старикан с дураком возится. Судя по всему, магической силы в нем и на сотейник не наберется, а туда же – великий маг.
Веник, сбегав к первой лодке, достал откуда-то одеяло, и пристроил его в скудном теньке у каменных стен. На дракона он внимания не обращал, видимо уже привык к сопровождению. Взгляды, возившихся в лодках близнецов, кидаемых в сторону лодыря были далеки от любезных, но и они, и Тамил промолчали.
– Ну, так как? – продолжал гнуть свое Жаен, – Будем рассказывать или…
– Или. Хочешь продать нас подороже? – открыто улыбнулся оборотень, – А нам с того какая радость?
– Ну-у…
Дедок слегка растерялся. Может, не ожидал, что его намерения окажутся такими предсказуемыми, но тут же просиял:
– Так то ж продать, а не прикончить! Ты ж понимаешь, вы мне без надобности. У меня навара только за меха будет столько, что он все ваши шкуры перевесит.
– А за селитру? – дернуло меня за язык.
У меня так бывает. Я могу в самый неподходящий момент что-то вспомнить, и уже в следующий неподходящий момент задать м… «неподходящий» вопрос. Наверное, надо что-то с этим делать. И, да, как вы понимаете, я вспомнил название кристаллов в мешках. Селитра.
Жаен потрогал кончик носа. Волнуется? Или думает, как соврать? А может, ему хочется мне в нос заехать? На всякий случай я отодвинулся.
– Вот смотрю я на тебя, малой, и вопрос себе задаю. А немного ли ты знаешь? Для своего-то возраста?
Из тенёчка, где лежал Веник, раздался незатейливый храп, а затем шорох упавшего на камни тела. Алабар кулем свалился рядом с дрыщем.
– Что с ним? – спросил дед.
Машка с ответом не спешил. Улыбался.
– Не знаешь?
Вкрадчивые интонации оборотня старика насторожили, и он вцепился взглядом в Машкино лицо.
– Закончилось ментальное действие, – соизволил объяснить кошак, тоже не отрывая глаз от старика, – Попросту, твой Веник спит, а значит и не держит… своего «раба».
– Почему он свалился?
– Потому что полное ментальное подчинение подразумевает полное вытеснение сознания. Попросту, человек превращается в куклу. И как только воздействие заканчивается, человек вырубается. Ты ж понимаешь: кукла не может двигаться сама.
– Он в себя придет?
– Это зависит от того…
– Когда?
– …сколько человек находился под воздействием. Может и не прийти вообще. Как правило, суток хватает, чтобы превратить здорового мужика в мычащую скотину. Правда, будет ли мычать этот, сильно сомневаюсь. У него и так-то крыша едет, не приведи Хозяйка.
Сомьи глазки Жаена забегали, и я почувствовал его досаду. Сожаление от потери. Он что, надеялся Алабара дорого продать? А тут такой облом?
Оборотень тоже понял контрабандиста.
– А ты попал, Жаен, – сочувствующе ухмыльнулся Машка.
– С чего бы? – дедок прищурился. – Мне сейчас кто-то помешает его к праотцам отправить? Уж не ты ли?
– Сомневаешься, что смогу?
Я не знал, что задумал Машка, и мне оставалось только наблюдать, внутренне холодея от напряжения.
Но дедок не спешил. Он пристально разглядывал кошака, который молчал, но наглел, казалось, всё больше.
– У тебя в рукаве козырь? – не выдержал дед.
– Джокер. Только я бы и сам его скинул, да не могу.
– Ты, эта… Если есть что показать, показывай. Кота за хвост не тяни!
– Лады. – Оборотень смотрел на Жаена в упор. – Про того, который сейчас в отключке валяется, я сам знаю мало. Но то, что знаю, даже мне не нравиться. Таких бойцов ты ни на одном черном ристалище не увидишь. Убеждать не буду – его мечи у тебя. Так вот, когда он очнется, он всё вспомнит. И от нас останется мелко нашинкованная капуста. От всех. И от меня в том числе. Почему? Потому что он гордый перец и мы все для него пыль. Меня наняли в провожатые те, кого и в страшном сне вспоминать не стоит, и мне нужно довести его к месту. Догадываешься, чем мне заплатят? Мне жизнь вернут. Но если он – избави Небеса! – по вашей милости помрет, то тогда ваши жизни станут пылью для меня. Не скажу, что я крут как пик Танжагара, но поверь на слово, таких как я, ты тоже не видел. И смотреть не советую.