Кавалеристы чувствовали настроение этого похода. Бывалые ветераны, своими атаками в сомкнутом строю предрешившие исход не одной битвы, даже не получая никаких приказов, печёнкой и задницей чувствовали, что не просто так половину лучшего кирасирского полка отозвали с гарнизонной службы и бросили в рейд. Пускай командиры до хрипоты утверждают, что это просто внеочередная аттестация — после постоянных слухов о пропавшей центурии виконта делл Иррас ни один из столичных кирасиров не верил, что их отправили в месячный поход всего лишь на учения.
Кое в чём они, разумеется, были правы. В учениях, по приказу делл Шаторо, участвовал лишь один эскадрон — второй же всё время проводил в дозорах. Было объявлено, что и дозоры, и дальние рейды тоже “учения”. Но когда старым солдатам объявили, что их цель выследить и перехватить полководца противника, отступающего с неполной центурией, больше никто не хотел биться об заклад, сообразив, что сейчас они точно “выслеживают” Эрика Шандарра, первого легата Серебряных Щитов.
Через неделю центурия вышла к замку Гаррамп сама. Вернее, то что от неё осталось. Кирасиры ещё долго сквернословили сидя у походных костров: вроде и выслеживали этих несчастных пятьдесят человек несколько сотен всадников; вроде и с обозом шли легионеры; да и ранены, хотя бы легко, почти все — а вот поди ж ты, просочились никем не обнаруженные! Одно слово, Первая центурия Первого Легиона Империи. Краса и гордость! А что командир тяжело ранен и трясётся в фургоне, так на то заместители у него есть. Хороших подобрал, значит.
А Эрик действительно был очень плох. Едва только делл Шаторо заглянул к нему в фургон, как ему тут же стало ясно, что с таким запахом из-под повязок долго не живут. По крайней мере, без помощи искусного мага-целителя. И чего это Вильгельм отправил сына в Эоломинд с одной центурией? Договор был с кем-то, что-ли? Или проверить хотел? Так проверил на свою голову!
Рикардо одним ловким движением спрыгнул с борта фургона на землю и махнул сопровождающим. Обоз следовало загнать в замок, поменять лошадей, накормить легионеров и выдвигаться в столицу. Они выполнили задание Первого Маршала. Можно было сворачивать учения и возвращаться домой.
Возвращение, правда, вышло грустным. Может быть, уцелевшие легионеры устали и хотели побыстрее добраться до родных казарм и столичных лекарей. А может, просто скорбели по своим погибшим товарищам и медленно отходили от месячного перехода из Эоломинда в Аддун’Гинор и уже оттуда по более-менее безопасным землям Империи домой, в Дальядо.
Рикардо раз за разом проезжал по обочине мимо куцей колонны солдат и раз за разом отмечал их мрачные запылённые лица — а ведь казалось бы, целый день стояли в замке Гаррамп на отдыхе! — и мертвенную, отупляющую усталость. Разумеется с ними было всё в порядке! Полковой маг первым делом проверил нашедшихся на тёмную магию. Все заклинания подтвердили, что вернулись люди. Что вернулись настоящие и вполне живые Серебряные Щиты. Только очень, очень уставшие.
* * *
Тьма... Живая, злая и голодная. Стоит только отвернуться, — и тени со стены тянут руки к ногам длани. Корвус поднимает свечу повыше, шепчет слова силы и огонь наливается яростной краснотой пылающих крыш, а в воздухе повисают воинственные крики орочьих всадников. Тьма стелется по полу, отползает в давно потухший камин, прячется по углам и под кровать.
Спальня. Широкая кровать резного красного дерева, тёмный мрамор камина, пара кресел и столик перед ним. Пыль, грязь и запустение. В воздухе повисает вкрадчивый шёпот — и Корвус знает, что будет слышать его, даже если полностью оглохнет.
Мерное капанье из ванной — и демону совсем не хочется разбираться с тем, что там поселилось. Достаточно того, что шёпот не теряя своей вкрадчивости приобрёл приказные нотки, и в такт его словам тьма вновь принялась сочиться из углов комнаты, затапливая сапоги длани.
Вновь слова заклинания. Подкрепляющая их руна, начертанная багровым огнём свечи. Глубокий голос демона перебивает шипящий шёпот, и фигуры на стенах вновь застывают на своих местах, перестав тянуться к тени Корвуса.
Демон знает, что тьму в этом доме не победить. Она здесь навсегда, есть и будет — а он жив лишь до тех пор, пока горит свеча. Но это не мешает ему сделать шаг вперёд и, не обращая внимания на начавшие светиться глаза доньи делл Гортэ, поднять свечу повыше, освещая каминную полку и стоящий рядом письменный стол.