* * *
В груди старого графа зажёгся небольшой ласковый огонёк. Совсем как свеча на столике кормилицы, когда молодой Вильгельм заходил в детскую, взглянуть на маленького Эрика. Единственную память о его несравненной Далонике. У маленького виконта Иррас были глаза и волосы матери, хоть будучи подростком, мальчик и обижался, когда служанки вслух восторгались его кудрями.
Так всегда бывало: легионеры гибли, лорды плели свои интриги, маги советовали поостеречься и женить сына — а Эрик оставался жив раз за разом. Род Шандарров не мог прерваться только из-за того, что молодой граф делл Шандарр влюбился в свою жену, а она умерла, произведя на свет единственного сына.
Куцый строй выживших легионеров замер рядом со строгими шеренгами кирасир делл Шаторо и в ворота потянулись телеги обоза. Над площадью сразу же повис тяжёлый дух полевых лекарских палаток и сердце старого воина болезненно сжалось, едва он представил, как Эрик катился в такой “карете” долгие лиги от Аддун’Гинора до столицы.
Да, он воин; долг и честь ведут и его, и самого Вильгельма слишком близко от границ Серых Пределов — и каждый раз, когда Эрик возвращался из похода живой, делл Шандарр обещал себе, что вот в этот раз, наверняка, он подыщет себе жену! Или подтолкнёт к этому сына…
Не выполнял, конечно же. Всегда находилось что-нибудь более срочное. А Далоника мечтательно улыбалась с портрета в спальне, на котором гладила их пушистого кота, привезённого Вильгельмом с берегов Лунного Моря, и графу всё время казалось, что лучше жены он уже не найдёт.
* * *
Корвус бежал по улицам Дальядо. Не было времени переодеться в более удобную одежду, приходилось петлять по переулкам в чопорном костюме эдра Таллванио. Не было времени заскочить домой, нормально вооружиться и взять несколько лечебных зелий или противоядий. Корвус бежал — мозаика наконец сложилась в его голове и он точно знал: сегодня Вильгельм и Эрик наверняка умрут.
До Площади Незабудок было три квартала по Эрвадорскому тракту — длань проскочил их дворами — затем надо было свернуть в боковой проулок, через сотню шагов взбежать на галерею второго этажа палаццо Кьяманди, перепрыгнуть с галереи на крышу через улицу Весенних цветов. Сбивая наземь черепицу съехать вниз, в очередной переулок — "Каррагх! Почему человеческие кости не приспособлены к прыжкам с крыш?!" — и прихрамывая пробежать последние триста шагов до подворотни, выходящей на привратную площадь.
И подворотня, и переулок за ней были забиты телегами торгового каравана. Разумеется, всем хотелось посмотреть на торжественную встречу вернувшейся центурии, и, подбегая, демон понял, что так просто он на площадь не попадёт. Да ещё и телохранители Первого Маршала наверняка сторожат все выходы… Длань задумался на секунду, окинул взглядом видневшуюся в ворота площадь и удовлетворённо улыбнулся. В нише для вазы с цветами, там где засел бы и он сам, стоял безмолвной статуей Ивар Угрюмый, гаррар из телохранителей Первого Маршала.
Что ж, если на площадь нельзя попасть как обычному горожанину, Корвусу придётся вспомнить, что в своё время он был лучшей плетью в своём поколении. Его годами отточенное чутьё не просто говорило, а истошно кричало, что увидеть Эрика он должен раньше делл Шандарра.
Демон обнажил зубы в злой, многообещающей улыбке, отошёл за угол ближайшего дома, изменил свои руки и принялся карабкаться вверх, обратно на крышу, кроша кирпич прорвавшими перчатку когтями.
* * *
Делл Шандарр в последний раз окинул выстроившихся перед ним легионеров и ещё раз подивился тому, насколько плохо они выглядят. Неужели двух месяцев в Эоломиндских лесах хватило, чтобы настолько вымотать лучших солдат Империи? И если это так, то следует ли посылать легионы в пустыню на войну с орками?
Неважно! Сейчас это неважно!
Первый Маршал набрал воздуха в грудь и резко выбросил вперёд и вверх сжатый кулак:
— Империя!
— И Император! — слаженно грохнул ответ. Легионеры всегда легионеры, как бы они ни устали и сколько бы их не осталось в строю.
Короткая прочувствованная речь — сейчас солдатам были необходимы отдых и лекарь, а не красивые слова — и делл Шандарр распускает строй. Теперь ничего не мешает подойти — подойти, а не подбежать! — к фургону с орлом центурии и, откинув полог, увидеть сына.
Тишина... Громкая, как тьма. Пронзительная, как шёпот.
Капля крови сбегает по лезвию и тяжело летит вниз, разбиваясь о неструганные доски фургона. Безжалостное солнце с бледного осеннего неба равнодушно бросает чёрные тени. Тяжёлый запах старых ран. Движение щегольских титанийских сапог — и голова виконта делл Иррас, полностью отделённая от тела, неловко перекатывается по полу. Скрип зубов. Глаза в глаза. Эдр Таллванио вздёргивает подбородок и твёрдо произносит: