Оставившая за собой только светящуюся воронку частиц.
- Твою ж мать…
«Идиот», – Ланник выполз на лестницу, поднимаясь на ноги. Ему неважно было, как он сейчас выглядит, его просто трясло от злости. – «Проклясть светляка было не судьба!»
Рычащая громада верховного демона уставилась на колдуна. А Демнок без страха смотрел на самого повелителя Бездны. Люцифер чувствовал, что этот проклятый смертный, сейчас досадливо кривящий широкий рот, не то, что уважения не чувствует, а открыто недоволен. Тупость союзников и наглость смертных начинала раздражать демона. Когда эта битва закончится, и Тьма позволит ему, он сожрет заживо первого из них, кто под руку попадется!
- Ммм, – донесся голос Стригвира с другого берега. – Ммм, эт…
Ищейка поднял голову. В клыкастой пасти застряли куски мяса, рядом валялась голова охотника за головами и его вырванный с целыми кусками плоти позвоночник. Гончая коротко кивнул на маленькую воронку света, оставшуюся на месте двух противников, улизнувших в самый последний момент.
- Один сюда ещё вернется, – сообщил он, выпрямляясь и вытирая кровь с челюсти, – или оба.
- Ставлю на то, – вздохнул Ланник, закатив глаза, – что эти двое всё же не такие дураки, – он выразительно покосился в сторону: – и вернется один.
Стригвир пожал плечами, вернувшись к сосредоточенному обгладыванию нового трупа. Надо же было чем-то занять время.
***
Выбрались.
Ио чувствовал себя плохо, очень плохо. Пусть даже испарения Фонтана и восстанавливали силы, но практически все их он старался отдать Морфлингу. Проклятье Люцифера не делает разницы, смертный его противник или нет. Оно одинаково для всех. И живой волне сейчас пришлось на себе его ощутить. Вот только прижавшийся к союзнику светлячок пытался смягчить боль последнего. Хоть монстр и переносил мучения молча, Ио чувствовал, как больно союзнику, кажущемуся обычно таким сильным и выносливым. Ещё чуть-чуть. Пока тому не будет ничего угрожать.
Пентаграмма медленно истлевает, живая волна стойко переносит её пламя. Но трех противников Морфлинг сейчас не осилит, тем более что колдун и гончая полны сил, да и у верховного демона выносливости хоть отбавляй…
Гондара спасти не получилось, что тоже как-то не прибавляло оптимизма.
Капля по капле отдавая свои жизненные силы, светлячок отсчитывал такты, остававшиеся до того мига, когда растянутая в пространстве пружина частиц кинет его обратно. За такт до конца цикла надо разорвать связь, вернувшись одному.
Обратный отсчет смертника.
Что ж, если для победы нужно принести в жертву себя, то почему бы и нет. В конце концов, он давно с этим смирился.
Ещё четыре такта…
Нить крошится в тлеющие искры, оседающие на траву. Прошелестев что-то успокаивающе, Морфлинг протянул прозрачные руки, ободряюще обняв союзника.
Как Нессаж когда-то…
От этой мысли стало совсем плохо, собранные было частицы разлетелись в дрожащий от боли туман. Сейчас хотелось просто не существовать. Просто не быть. Или быть всего лишь бесчувственным сгустком энергии, у которого нет и не может быть личности. Тем, кем он был когда-то, когда эта Вселенная только родилась в одной гигантской вспышке.
От соприкосновения с водой по изорванной оболочке светляка проскакивали электрические разряды, но ток не причинял боли обоим. В какой-то момент Ио почувствовал себя спокойно. Оставалось лишь тепло, исходящее от союзника, и молчаливое понимание со стороны последнего. Это успокаивало. Это внушало надежду и доверие.
Последний такт.
Будет больно. Очень больно.
Торговец у лавки безразличным взглядом созерцал смотрящего куда-то вдаль Морфлинга, восстанавливающего свои силы после проклятия.
Где-то в другом мире вспыхнула ярко и погасла синяя искорка жизни. По эту сторону доски осталось всего лишь два огня.
- Мне кажется, – раздался старческий голос из угла кабинета, – или это всё уже было?
Ответа не последовало.
***
«Почему ты пытался меня спасти?..»
Тишина давила. Казалось, звуков не было вообще, они исчезли, пропали в холодном тумане, застилавшем выжженный лес. Сквозь переплетение сухих шипастых веток еле-еле пробивались редкие лучи солнца, бликами ложась на опухшее от слез лицо. Закрывать глаза было страшно: перед внутренним взором мгновенно всплывала сцена живодерни. Полуприкрытыми глазами Аюшта смотрела перед собой. На сером небе, развернувшемся над мертвым лесом, почти не оставалось просветов – и солнце ушло за облака, посреди дня погрузив поле боя в сумрак.