И в глубине души знаю, Кезон так и сделает.
Глава 4
Кезон
— Идущие на смерть приветствуют тебя! — подняв меч, приветствую Императора Веспасия.
Колизей битком набит людьми со всей Римской Империи. Все они словно сходят с ума, аплодируя и крича гораздо громче треска молнии Юпитера, когда я выхожу в центр арены. Бесконечные ряды тянутся к небу и все они заполнены людьми, которые пришли поглазеть на то, что я умею делать лучше всего – убивать.
Рядом с Императором Веспасием в его роскошной ложе сидит гость – Генерал Гай Агрикола, командующий Южными армиями. Я не очень-то интересуюсь политикой, но слышал сплетни стражников. Ходят слухи, что Генерал Гай не поклонник Императора и предпочёл бы править Империей сам. Может быть, Император пригласил его в город, чтобы укрепить их союз.
И на сегодня их развлечение – я.
— Величайший воин Рима, — ревёт ведущий глубоким проникновенным голосом. — Который не нуждается в представлении. Смотрите как он будет сражаться в своём девяносто девятом поединке на песках Колизея...
Гром толпы нарастает.
— Кезон Винициус!
Я чувствую возбуждённый рёв пятидесяти тысяч римлян, кричащих во всю мощь. И единственный урон, нанесённый мне сегодня, будет не от меча или стрелы, а этими несчастными людьми, которые своими кровожадными воплями повредят мои уши.
— Но сегодня, — продолжает ведущий, — у нашего любимого непобедимого гладиатора будет три противника, которые заставили бы самого Марса бросить оружие и молить о пощаде. Генерал Гай прочесал дикие земли Африки и добыл там самых свирепых воинов и самых диких зверей.
Я пинаю песок и мыслями улетаю к Элоизе. Стон вырывается из меня, при воспоминании пламени возбуждения в её глазах, когда она ласкала древко моего копья. Когда я вернусь сегодня после боя, то верну ей всё удовольствие, которое она мне доставила, и ещё кое-что. Хочу видеть, как моя Венера задрожит от вожделения и страсти, когда я, зарывшись лицом меж её ног, попробую сладкий нектар.
— Высокоуважаемый Генерал Гай Агрикола, командующий Южной армией, вместе с нашим Императором Веспасием, рады представить вам трио террора и ужаса!
Поворачиваю голову в сторону большой двери, которая открывается с протяжным скрежетом и скрипом. Я повидал так много всего, что выходило из этой двери, что уже нисколько не волновался.
Но не сейчас, когда буду сражаться за свою Элоизу. Мою Венеру. Мою музу.
Как бы то ни было, я прорвусь сквозь все преграды и вернусь к её маленькому девственному телу.
Толпа ревёт, когда трое темнокожих мужчин выходят на арену, держа в руках цепи. В конце каждой цепи – зверь, которого я уже видел однажды. Это был мой седьмой или восьмой бой на арене. Позже я узнал, что их называли гиенами. Они с легкостью могут перекусить человеческую кость, но и так же легко умирают от удара меча.
Сжимаю рукоять меча, когда трое мужчин начинают кружить вокруг меня, а их голодные дикие звери щелкать зубами и натягивать цепи, чтобы добраться до моей потной плоти. И я с именем Элоизы на губах и образом её стройного тела в голове, принимаюсь за работу.
Я, должно быть, выгляжу как животное, когда возвращаюсь в свою камеру, покрытый кровью моих павших противников.
Зверей было легко убить, но люди сражались так, что сам Марс мог бы гордиться ими. Но к несчастью для них, мой меч был быстрее, а ум стремительнее.
И моя воля, подкреплённая моей музой-девственницей, была непробиваемой.
— Отличный бой, Кезон, — усмехается довольный стражник, когда я прохожу мимо него. — Я выиграл десять серебряных динариев. Достаточно, чтобы вывести мою девочку в город. Могу я что-нибудь сделать для тебя?
— Выведи людей из бани, — отвечаю, направляясь к своей камере. — Я хочу уединения.
— Сегодня твоё желание для меня закон, — стражник, обойдя меня, спешит открыть дверь моей камеры.
Глубоко вдохнув, стоя у железной решётки, наблюдаю, как дремлет моя любовь, свернувшись калачиком под одеялом. Её безмятежность вызывает волну нежности, которая смывает адреналин битвы.
Лязг открывающейся железной двери будит Элоизу, и она, задыхаясь, садится. Я стискиваю руки в кулаки, от того что мою красавицу терзает страх перед мужчинами. Клянусь, я проведу остаток своей недостойной жизни, окружая её любовью и безопасностью, дабы искоренить этот страх.
Увидев меня, Элоиза широко распахивает глаза, но уже от страха другого рода.
— Ты ранен? — она вскакивает с топчана и, оказавшись предо мной, осматривает моё тело, ища на нём раны.