— Нет, — шепчу, с трудом оглядываясь вокруг. Я не вижу ничего кроме боли и агонии на лицах рабов, которые спотыкаясь, едва волочат ноги под безжалостно палящим солнцем.
— О-о-о, очнулась наконец, — мерзко ухмыляясь, говорит работорговец с грязными засаленными волосами и рваным шрамом на лбу.
Он стаскивает меня с Пегаса, и я с глухим стуком падаю в грязь. Работорговец смеётся и бьёт меня ногой по рёбрам.
— Вставай, девочка. Теперь ты принадлежишь нам.
Я судорожно сглатываю, глядя на кнут в его руке. Работорговец поглаживает длинную кожаную плеть кнута, показывая, как ему не терпится воспользоваться ею.
А потом, когда я не могу быстро подняться, он обрушивает кнут мне на спину. Я вскрикиваю от боли и ужаса, когда жалящая плеть, вспарывает моё платье и врезается в спину.
Но работорговец только усмехается.
— Вставай, рабыня!
Глава 2
Кезон
«Кезон! Кезон!» — скандирует толпа, когда я, стиснув рукоять своего окровавленного меча, переступаю через мёртвое тело.
Мой последний на сегодня оставшийся в живых противник, судорожно сглатывает. В его глазах застыли страх и паника. Он знает о моей репутации. О ней знает весь Рим.
Девяносто восемь боёв на арене, самая длинная череда в истории Рима, и я всё ещё жив. А вот его спустя несколько минут уже не будет.
Противник отступает. Страх и паника в его глазах сменяется поражением.
Он такой же раб, как и я. Судя по его смуглой коже, скорее всего был пленён где-то на южных окраинах империи и доставлен сюда.
Интересно, его история так же печальна, как моя? Убитая семья… Пленение ребёнком… Десятилетия боли и страданий от кнута.
Неважно. Для меня он не более чем труп, ожидающий своего часа.
Так же, как и все остальные люди или звери, которые выходили на эту арену, мою арену. Они не более чем реквизит в моём шоу.
Их печальные истории заканчиваются на мне.
От моих рук… Моего меча или копья.
Но я не чувствую себя за это виноватым. Я делаю им одолжение.
Они должны благодарить меня за то, что я положил конец их многострадальной жизни.
Противник бежит от меня, только деваться ему всё равно некуда.
Толпа неистовствует.
Я же, ухмыльнувшись, снимаю кожаную броню с груди, позволяя ей упасть на песок. Прохладный ветерок щекочет моё разгорячённое потное тело.
Толпа в переполненном Колизее, одурманенная кровавым зрелищем, взрывается овациями. Сегодня, в этот пасмурный летний день, здесь собрались, наверное, все жители Рима. В том числе и Император.
Император Веспасий встаёт с трона в своей роскошной ложе. В его растрёпанных волосах блестит золотая корона, а рядом полуголые рабыни, с потухшими мёртвыми взглядами, повисшие на его руках. Он безжалостный и кровожадный правитель. Народ Рима уже устал от его безответственных, эгоистичных поступков и решений.
Говорят, он самый сильный человек в мире, но я знаю, что мог бы раздавить его череп голыми руками, если бы подобрался к нему близко. Никто не может быть сильнее меня.
Император смотрит на меня и ухмыляется.
— Прикончи его! — кричит он, и толпа ревёт в знак одобрения.
Нет сомнений, что он говорит это мне. У моего противника нет ни единого шанса. Он всё время держался в стороне, пока я расправлялся с дюжиной человек из его отряда. Он единственный кто остался.
Желая поскорее закончить бой, поворачиваюсь к противнику и иду к нему.
Он мечется в панике. И я его понимаю.
Я самый высокий гладиатор в стенах Колизея. На арене я сражался с воинами со всего мира, но даже самые высокие из них, едва достигали моего подбородка. Я крушил их черепа голыми руками без особых усилий, гипнотизируя зрителей кровавым зрелищем.
Я так же силён, как могучие звери, которых именуют медведями. Я ловок и быстр как клыкастые монстры, привезённые сюда из Карфагена. Их именуют тиграми и львами. Знаю это, потому что сталкивался с ними с оружием и без, и каждый раз выходил победителем.
Девяносто восемь сражений. Все они начинают сливаться воедино.
Септимус, мой хозяин, обещал мне освобождение, если я выиграю сто боёв.
Свобода уже так близко.
Как только я убью этого дрожащего передо мной противника, она станет ещё на шаг ближе.
Противник подбегает к одному из своих мёртвых друзей и хватает копье, лежащее рядом с трупом. Расставив ноги, бросает в меня копье, даже не прицелившись как следует.
Копье свистит, рассекая воздух, приближаясь ко мне.
Я с лёгкостью перехватываю его.
Оглушительный рёв толпы проносится по трибунам. Я поворачиваю копье в руке и сжимаю.